Часы с лягушкой - Валерий Гусев Страница 28

– И вы ответили…

– А вы догадайтесь! – Алешка разговаривал с Шульцем как с равным. Потом я понял, что у Алешки были на то основания. Шульц знал, кто мы такие. И мы знали, кто он такой. Но у нас было преимущество: мы ему были нужны, а он нам не очень.

– Друзья мои, а вы сегодня завтракали?

– Да так, – грустно соврал Алешка, – бежали через мосточек…

Шульц весело рассмеялся, обнажив мелкие острые зубки. Смех его был визгливым. Будто его щекотали. По его же просьбе.

– А не позавтракать ли нам вместе, за одним столом? Дружески.

А почему бы и нет?

И мы пошли в его дворец.

Мне кажется, он нарочно провел нас по многим комнатам, чтобы мы поахали и попадали от того, как сказочно он живет. И чего у него только нет. Эти «внутренности», как сказал потом Алешка, были похожи на музей. Вернее, на несколько музеев разом. Где все вперемешку – и доисторическая старина, и всякая современность. Было такое впечатление, что хозяин этого дворца где-то нахапал все подряд и свалил в одну кучу. Сел на эту кучу и кричит, чтобы ему позавидовали: «А у меня что есть! И это, и то, и всякое другое! А у вас? А у вас ни фига!» В таком доме бабушкина ваза с окурками очень бы кстати пришлась. И везде картины – «Шишкин на отдыхе».

Неуютно как-то. И мебель такая, что сесть на нее боязно. Того и гляди она на тебя рявкнет: «А ну слазь! Ишь, расселся!» И потолки такие высокие, что так и кажется, что на тебя сверху что-нибудь упадет. Тем более что с потолков все время доносилось чириканье и пение каких-то не наших, заморских птиц. Не сразу я догадался, что это не живые вольные птицы, а просто магнитофонная запись. Честно говоря, мне даже карканье нашей Клары милее. А уж про синичек и воробьев даже не скажу.

Наконец мы добрались до терраски. Тоже классная. Размером с теннисный корт и вся в каменных колоннах. А между колоннами – восьминогий стол, заставленный завтраком. Точнее – завтраками. На небольшую школу. Или голодную футбольную команду. А за окнами терраски никаких березок и елок нет. Только голая земля, вся засыпанная мелким песком. Скучновато. То ли дело у нас – деревья под небеса и трава с крапивой по пояс.

А папе Шульцу очень нравилось. Он заметил мой взгляд и с гордостью сообщил:

– Песочек с Балтийского побережья завез. В нем даже янтарь попадается.

У нас янтарь не попадается. Попадаются грибы. И мама им так рада, что ей никаких янтарей не надо.

Возле стола стояла симпатичная девушка в переднике и в кокошнике. Она помогала нам за завтраком. Подавала всякие блюда, спрашивала, как нам и с чем мы бы хотели это съесть? Алешка быстро нашел с ней общий язык. И когда она спросила, чем ему лучше залить котлету – белком или желтком, он важно ответил: «Лучше желок. Или белток».

И похвалил:

– У вас салат очень изумительный.

А господин Шульц все время делал ей строгие замечания:

– Почему ножи для рыбы не положила? Почему приборы мельхиоровые? Не знаешь, где лежит столовое серебро? Почему салфетки не крахмальные?

И все время поглядывал на нас: чувствуем мы, какой он дворянский барин? Нам эту девушку даже жалко стало. А она была крепкая и не терялась. Подмигивала нам с усмешкой из-за спины Шульца и подкладывала что повкуснее. И еще мне показалось, что она очень внимательно слушает наш разговор.

– Так вы, значит, дети Шерлока Холмса? – посмеивался Шульц. – Но ведь у Холмса не было детей.

– Так нас прозвали, – объяснил ему Алешка. – Потому что наш папа полковник милиции.

– Полиции, – поправил Шульц и сделал вид, что очень удивился: – Борец с преступностью?

– Ата! Еще какой. Но он теперь не наш отец.

– Что так? – огорчился Шульц.

Алешка пренебрежительно скривил рот и пошел врать дальше:

– А мы ето вышали.

– И тде ж он теперь?

– Откуда мы знаем?

– Что ж, и не звонит, и не пишет?

Тут Алешка сделал хороший ход:

– Телеграмму маме прислал.

– Извинялся? Просил прощения?

– Щаз-з! Квартиру просил разменять.

– А ты бы хотел ето найти?

– А то! Я бы ему выдал! Мало не покажется.

– У меня много хороших связей. Я моту помочь вам отыскать вашего беглого полковника. Откуда телеграмма-то была? – это он очень небрежно спросил. Будто ето обратный адрес совсем не интересовал.

– А я знаю? Мама ее не читала – сразу в печку бросила.

Самоуверенный Шульц не сообразил: телеграмму не читала, а содержание знает. Меня всегда удивляет: как очень глупые люди могут делать всякие хитрые гадости, на которые им вполне хватает ума?

– Ладно, ребята, вы мне очень симпатичны. – Еще бы – такие миллионы тебе спасли. – Я вам помогу. Как только что-то от своего отца получите – письмо там, телеграмму, – сразу мне сообщите. Я его вычислю и верну в лучшем виде.

– Больно надо, – сказал Алешка. – Но мы вам сообщим. По секрету. – И он зашептал через весь стол: – У него есть один капитан, опер такой, он к нам иногда заходит. Я у него что-нибудь разведаю.

– Договорились. Гаврик! Проводи гостей на выход.

Вошел другой амбал, не уличный, и показал нам на дверь.

– Он тоже Гаврик? – удивился Алешка. – Однофамилец такой?

– Они у меня все Гаврики – буду я еще их по именам запоминать. Ну, пока, друзья мои. Жду ваших сообщений.

Мы вежливо откланялись, а тут вошел еще один Гаврик и тихо сказал Шульцу:

– Дед Мороз из конторы приехал. Сюда вести?

– А давай! И его покормлю, я щедрый. Да он и так с моей ладошки золотые зернышки клюет.

И в дверях мы разминулись с каким-то дядькой, совершенно на Деда Мороза не похожим. У него было вполне неприятное лицо. Такое, что не поймешь – смеется он или злобствует. Да и вообще, при виде нас он отвернулся так, что у него даже что-то в шее хрустнуло.

– Жесть! – сказал Алешка, когда мы отошли от замка Шульца подальше. – Теперь он в наших руках. Мы ему таких сообщений надаем, что он сначала влипнет, а потом сдуется!

– А может, он раньше удерет?

– Никуда он не удерет – денежки-то заперты! – И тут же сменил курс на противоположный: – Что-то, Дим, мы давно с тобой карасиков не таскали. Мама может огорчиться.

Какой заботливый!

– Что нужно? – прямо спросил я.

Алешка на секунду призадумался:

– Знаешь, Дим, надо мне в этого Деда Морозова хорошенько вглядеться.

– Ну и вглядывайся! Караси тут при чем?

– Нужно к озеру вернуться и подождать, когда он выйдет. Ты с ним поговоришь, а я его запомню. Для коллекции.