Липовый лифт - Лемони Сникет Страница 27

За несколько лет до Бодлеров Веблен-Холл получил Дверной Приз — награду, ежегодно присуждаемую за лучшее оформление дверного входа. Если когда-нибудь вы вдруг окажетесь перед Веблен-Холлом, как оказались в то утро бодлеровские сироты, вы сразу же поймете, почему комитет присудил сверкающий розовый приз за полированные деревянные доски, изящные бронзовые петли и роскошную дверную ручку, изготовленную едва ли не из самых ценных в мире разновидностей хрусталя. Но Бодлеры были не в том состоянии, чтобы по достоинству оценить архитектурные детали. Вайолет, возглавлявшая троицу, направилась прямо к лестнице, ведущей в Веблен-Холл, и взялась за ручку, не думая о том, какие грязные пятна черной золы останутся на ее полированной поверхности. Будь я на месте Бодлеров, я никогда не решился бы открыть эту премированную престижную дверь. Я считал бы, что мне повезло: я благополучно выбрался из сетки, висящей посреди шахты лифта, и таким образом избежал ловушки Гюнтера. Я навсегда спрятался бы от Гюнтера и его сообщников в каком-нибудь самом отдаленном уголке земли и не рискнул бы еще раз встретиться с этим отпетым негодяем и предателем. С сожалением должен сказать, что новая встреча с ним сирот Бодлеров ничего, кроме горя, не могла принести в их жизнь. Но эти трое детей были куда мужественнее, чем когда-либо на их месте мог быть я. Они только на минуту остановились перед дверью, чтобы собраться с духом.

— За этой дверной ручкой — наш последний шанс рассказать людям, кто такой на самом деле Гюнтер, и разоблачить его чудовищные планы, — сказала Вайолет.

— А за этими бронзовыми петлями — последняя возможность спасти Квегмайров и не дать тайком вывезти их из города, — сказал Клаус.

— Сорасью, — сказала Солнышко, что означало: «За этими деревянными досками — разгадка тайны „Г.П.В.“ и причины, почему тайная шахта вывела нас на то место, где дотла сгорел особняк Бодлеров, погибли наши родители и началась серия злоключений, которые до сих пор преследуют нас, где бы мы ни были».

Бодлеры переглянулись и выпрямили спины. Теперь они стояли вытянувшись, чтобы доказать себе, что позвоночник у них такой же несгибаемый, как и их мужество. Вайолет открыла дверь Веблен-Холла, и в то же мгновение дети оказались в людском водовороте, что здесь означает «посреди огромной толпы в большом нарядном зале». В Веблен-Холле был высоченный потолок, сияющий, до блеска начищенный пол и одно массивное окно, ставшее первым кандидатом на Оконный Приз в прошедшем году.

С потолка свисали три большие занавески. На одной было слово «Модный», на второй — «Аукцион», а на третьей, по размеру вдвое превосходившей две первых, огромный портрет Гюнтера. В зале собралось не менее двух сотен людей. Бодлерам бросилось в глаза, какой модной выглядела толпа. Почти все были в полосатых костюмах, все тянули петрушковую содовую из высоких запотевших от льда бокалов и ели пирожные с лососем. Обслуживали собравшихся гостей несколько костюмированных официантов из кафе «Сальмонелла», специально нанятых на время аукциона. Бодлеры были в своей повседневной одежде, а не в полосатых костюмах и с ног до головы вымазаны жидкой грязью из зловонной каморки на дне шахты. Вся эта грязь потом смешалась с черной золой с пожарища на месте бодлеровского дома, куда вывел их туннель. Модная толпа, несомненно, была бы в шоке от их вида, если бы обратила на них внимание. Но в это время все смотрели в дальний конец зала, и никто не повернул головы поглядеть, кто вошел в дверь, выигравшую столь высокую награду. В дальнем конце Веблен-Холла, под самым большим знаменем, перед массивным окном на маленькой сцене стоял Гюнтер и говорил в микрофон. Перед ним с одной стороны стояла небольшая ваза с рисунком из синих цветов, а с другой — сидела в роскошном кресле Эсме и смотрела на Гюнтера, как кошка на сливки, — выражение, в данном контексте означающее «будто это был очаровательный, красивый джентльмен, а вовсе не жестокий и бесчестный негодяй».

— Лот 46, пожалуйста, — сказал Гюнтер в микрофон.

Пока Бодлеры обследовали темные подземные проходы, они почти совсем забыли, что Гюнтер притворяется, будто он не совсем свободно знает английский.

— Пожалуйста, джентльмены и леди, взгляните на вазу с синими цветами. Вазы в моде, стекло в моде, цветы в моде. Пожалуйста, особенно те, которые синие. Кто делает ставку?

— Сто, — раздался голос из толпы.

— Сто пятьдесят, — сказал второй голос.

— Двести, — произнес третий.

— Двести пятьдесят, — сказал человек, сделавший первую ставку.

— Двести пятьдесят три, — предложил второй голос.

— Мы пришли как раз вовремя, — прошептал Клаус Вайолет. — Г.П.В. — это Лот 50. Подождем или начнем атаку на Гюнтера прямо сейчас?

— Не знаю, — прошептала в ответ Вайолет. — Мы так зациклились на том, чтобы вовремя добраться до Веблен-Холла, что не продумали план действий.

— Есть двести пятьдесят три — последняя цена у людей, пожалуйста? — задал вопрос Гюнтер в микрофон. — О'кей. Здесь ваза, пожалуйста. Отдайте деньги миссис Скволор, пожалуйста.

Полосатая женщина подошла к краю сцены и вручила Эсме пачку банкнот. Алчно улыбнувшись, Эсме вручила ей в обмен вазу. Наблюдая, как Эсме, пересчитав деньги, спокойно кладет их в полосатую сумочку, в то время когда Квегмайры томятся в заточении внутри какого-то неизвестного «Г.П.В.», Бодлеры почувствовали, как тошнота подступает к горлу.

— Эвомер, — выпалила вдруг Солнышко: «Я этого больше выносить не могу. Давайте расскажем всем в этом зале, что происходит на самом деле».

— Простите, — неожиданно сказал кто-то. Подняв головы, дети увидели сурового мужчину, который смотрел на них из-под огромных солнцезащитных очков. В одной руке он держал пирожок с лососем, а другой указывал на Бодлеров.

— Я хочу просить вас немедленно покинуть Веблен-Холл, — сказал он. — Это Модный Аукцион. Здесь не место таким маленьким чумазым детям.