Правила русского шамана - Сергей Охотников Страница 27

Тем временем на лестнице боярин Морозов решительно взял на себя руководство операцией.

– Что вы прямо как барышни из царского балета! – возмутился он. – Ломайте дверь, Железняков. Я займусь и старушкой, и девицей-егерем.

Евстратий Павлович только пожал плечами – мол, дело хозяйское. А пока служивые тащили бревно и примерялись для удара, боярин спустился на один пролет вниз и подошел к чахоточному. Егеря бил озноб, его рубаха была перепачкана в крови, а кожа сделалась белой как снег. Михаил Всеволодович подошел к больному, оглянулся, а потом начал читать заклинание на странном языке. Глаза чахоточного стали большими, полными ужаса блюдцами.

– Только не так… – прошептал он, но тут же закашлялся.

Боярин Морозов забрал его жизнь, подчинил душу и поспешил вверх по лестнице. Егеря как раз вынесли дверь, и она с жутким грохотом рухнула в прихожую.

– Иди, добей колдуна! – Морозов науськивал неупокоенную душу. – Ты погиб из-за него! Ты должен отомстить.

– Что у вас за шаманство такое? – поинтересовался Евстратий Павлович, но, поймав горящий взгляд боярина, поспешил отступить.

Морозов остановился на пороге. В квартиру он заходить не рискнул, гнал вперед подчиненную душу:

– Убей! Убей и обретешь свободу!

Жгучая воля хозяина заставила мертвого егеря лететь вперед. Своими призрачными глазами он видел пятно яркого холода на груди неподвижного колдуна. Когда он дотянулся до рукоятки крохотного кинжальчика, боль пронзила неподвижное тело Гримгора. С его уст сорвался дикий крик. В этот момент Изольда Мортенсен превратилась в дряхлую старуху. Она устремилась к колдуну, чтобы забрать его вместе с духом-убийцей. Тут в окно влетела сова. Это Оливия Гримгор решила посмотреть на события своими глазами. Плющ гораздо лучше подходил для удушения, но время шло, наглая девица никак не хотела удушаться, а папа вообще лежал неподвижно и как будто спал. Так что Оливия умерила свою кровожадность и вцепилась в несчастную, сбитую с толку сову. Облетев в этом крылатом виде комнату, девочка увидела всё. Она поняла, что творится неладное. Люди на лестничной клетке имеют недобрые намерения, а боярин Морозов и вовсе колдует. Оливия тут же взялась за плющ. Его гибкие побеги ловко схватили ногу Михаила Всеволодовича и сбросили боярина с лестницы в самый ответственный момент. Железняков и егеря вынуждены были отступить, отмахиваясь от наглого растения ножами и саблями. Дух чахоточного ощутил послабление и полетел к выходу из квартиры. Изольда Мортенсен вновь помолодела и отступила от постели колдуна.

А в подвале в это время происходило совещание. Тимофей Спиридонович и местный домовой Карп Иванович начертили на земляном полу детальнейший план четырехэтажного строения.

– Говорю тебе, Иваныч, если вон ту опору подрубить, а потом на потолок плюнуть, всё пучком будет! – настаивал Тимофей Спиридонович.

– На это мы пойтить не могём! Не ровен час – весь дом рухнет. А из-за чего? Из-за квартирантов! Они ж как тараканы – эти помрут, тут же новые заведутся! – упорствовал Карп Иванович.

– Во-первых, не просто квартиранты, а друзья и носители важной колдовской традиции, – аргументировал Тимофей Спиридонович. – Во-вторых, ты бы, Иваныч, лучше механику учил да сопротивление материалов физических. А то гонишь целыми днями сивуху из плесени – сам того и гляди в плесень превратишься.

Когда перебранка пошла на второй круг, Николас отошел от домовых и присмотрел в ящике с инструментами топорик.

– Какой ты замечательный инструмент, – начал Ник. – Остро заточен, идеально сбалансирован. Да ты небось с одного удара вековой дуб валишь.

И дальше в том же духе. Топор быстро поддался на уговоры, выскользнул из ящика и упал на пол.

– Лети, сруби вон тот столбик. Да не останавливайся! – велел Ник.

Топор полетел и принялся методично обтачивать деревянную колонну, выгрызая то с одной стороны кусок, то с другой. Николас тихо вернулся на свое место и стоял с выражением полнейшей невинности на лице.

– Ой беда-беда! Пожар! Разбой! Наводнение! – закричал Карп Иванович и бросился ловить топор.

Но это оказалось не под силу коротышке домовому. Он прыгал вокруг столба, пытаясь ухватиться за топорище, а питомец Николаса летал поверху и стремительно пикировал для ударов. Так он заточил колонну, как карандаш. И один удар обухом разделил ее на две части. Потолок покачнулся. На голову Ника посыпалась заплесневелая труха.

– Коли такое дело, прости, Иваныч, – проговорил Тимофей Спиридонович и смачно плюнул вверх.

Огромный комок слюны прилепился к потолку. Домовой громко хлопнул в ладоши и принялся притоптывать.

– Не позволю! – воскликнул Карп Иванович, бросился на Тимофея Спиридоновича и сбил его с ног.

Но было поздно. Слюна домового взорвалась, пустив разрушительную волну по всему дому. В результате на всех этажах в одном и том же месте проломился пол. Карп Иванович и Тимофей Спиридонович едва успели убраться. Им на голову чуть не рухнул рояль, на котором упражнялась девица с первого этажа. Резные ножки инструмента подломились, и он осел на земляной пол, дико звякнув всеми внутренними струнами и механизмами. Тут же поверх рояля посыпались расписные платки, складируемые на втором этаже одним перекупщиком. Они разлетелись по подвалу яркими цветастыми птицами. А сверху на рояль и платки опустилась кровать с мастером Гримгором. Дыра в полу по размеру точно равнялась кровати, так что она теряла скорость, проходя через этажи. В довершение всего сверху посыпались кошки вдовы Якименко с четвертого этажа. Всего их квартировало тридцать четыре, но в дыру угодило куда меньше. И многие успели извернуться, закончив полет на верхних этажах. Но все равно дождь из кошек выглядел впечатляюще.

– Каков плевочек-то был! – восхитился собой Тимофей Спиридонович. – Да мне медаль за меткость полагается!

– В зубы тебе дать полагается! – зло пробурчал Карп Иванович.

И тут из провала в потолке прыгнула вниз Дарья Муромская. Домовые тут же попрятались так, что девушка не успела их заметить. Дарья испытующе посмотрела на Ника, потом на Мусю. Рысь отвела глаза – мол, не моих лап дело.

– Ладно… Пора сматываться отсюда! – Девушка подошла к мастеру Гримгору, потом посмотрела наверх.

С четвертого этажа доносились крики вдовы Якименко:

– Да я вас, извергов-живодеров, сгною! Ноги за моих кошечек переломаю!

Николас подошел к мастеру Гримгору. Лицо колдуна было бледным как мел. Волосы поседели. Услышать дыхание и биение сердца оказалось непросто. В таком виде сматываться колдун не мог. Мальчик покачал головой и начал разговаривать с кушеткой:

– Ты удобна просто до невероятности. Даже не могу себе представить это волшебное ощущение, когда ложишься на тебя. Всё тело расслабляется до самого последнего мускула на левой пятке…

Из-за колонны осторожно выглянул Тимофей Спиридонович. Он крепко сжимал шею Карпа Ивановича. Тот, в свою очередь, пытался кусаться и лягаться.