Лабрис - Глеб Кащеев Страница 27

– Здравствуй…те, – сказала я, разглядывая ее лицо.

Удивительно, насколько гипнотизировал взгляд этой женщины. Я уже поняла, что у всех людей вижу в глазах нечто большее, чем радужку и зрачок. Каким-то образом у меня получалось разглядеть то, что у человека внутри. Может быть, и душу, но я предпочитала про себя называть это жизненным огнем. Большинство жителей поселка и города были потухшими. Не знала, как еще лучше сформулировать. Им ничего не было нужно. Они доживали свой век без надежды на то, что завтрашний день будет хоть чем-то лучше сегодняшнего. Огонь горел в глазах детей, да у некоторых взрослых искра интереса к жизни еще не погасла, например у матери и отца Дары.

У дамы напротив меня в зрачках бушевал огонь. Если то, что я видела у Дары, назвать язычками пламени, тогда здесь гудела мартеновская печь или сияла электросварка. Смотреть в эти голубые глаза было так же невыносимо, как на яркое солнце. Она определенно была самой живой из всех, кого я тут видела.

– Ты меня не узнала? – спросила женщина, наклонившись ко мне поближе.

Я растерянно помотала головой. Ее волосы оказались совсем рядом, и на меня пахнуло запахом водорослей. Причем не свежих, а таких, которые уже полежали на солнце денек-другой. Не самый удачный выбор шампуня.

– Это и понятно. Твоя память стерлась, когда ты прошла через портал, – заявила она.

– Портал? – Дара подошла ближе.

Дама не обратила на нее никакого внимания.

– Какой портал? – вынуждена была повторить я.

– Ты даже этого не помнишь? Он тут, недалеко. Мы с тобой живем в другом, параллельном мире. Ты случайно воспользовалась порталом и оказалась здесь, не зная о том, что если нужным образом не подготовиться, то переход не завершается. Человек как будто застревает в дверях: частично остается в нашем мире, частично оказывается в этом, но… как бы тебе проще объяснить… немного не в том измерении. Поэтому тебя здесь никто не видит и не слышит. И твои воспоминания тоже остались на той стороне. Ты словно расщепилась. Дома твое тело лежит сейчас в больнице, в коме, а здесь сознание в виде проекции, но без памяти.

– Это же все объясняет! – воскликнула Дара.

В моей голове царил хаос. Все мысли смешались в одну кучу. Искрящаяся радость от того, что все в итоге объяснилось; грусть оттого, что мои каникулы у моря с дельфинами закончились; легкий страх из-за неизвестности – что ждет меня на той стороне портала; и, наконец, разочарование оттого, что вот я стою возле своей мамы и не испытываю ровным счетом ничего. Так мечтала ее найти, но теперь даже обнять ее себя заставить не могу.

– Это… это значит, что я могу вернуться домой? Прямо сейчас? – наконец спросила я то, что меня волновало больше всего.

– Да, дочка. Для этого я и пришла, – улыбнулась женщина одними уголками губ. – Я отведу тебя к порталу, и мы пойдем домой. Ты снова станешь собой и все-все вспомнишь.

– Ой, как здорово! – Дара захлопала в ладошки.

Я повернулась к ней:

– Но я же тогда тебя никогда больше не увижу!

Подруга состроила грустную мордашку, но буквально на секунду:

– Зато ты найдешь свою семью! Это же важнее. И потом, может быть, ты подготовишься как надо и снова придешь в гости. Постучишь как-нибудь в дверь и наконец скажешь, как тебя зовут. Твоя мама же как-то оказалась тут. Значит, и ты сможешь.

– Правда? Я смогу вернуться потом, когда захочу? – с надеждой спросила я женщину.

– Конечно, милая, – улыбнулась та, кто вроде как была моей мамой.

– Вот видишь! Значит, можно избежать долгих сопливых прощаний! – радостно заявила Дара, коротко обняла меня и тут же спросила: – А можно мне посмотреть на портал?

Женщина задумалась на секунду и нервно облизала губы быстрым движением языка:

– Почему бы и нет. Конечно. Пойдем с нами.

– Нет! – сказала я и даже сама удивилась, почему у меня вырвалось именно это слово.

И Дара, и та, что назвалась моей матерью, удивленно на меня посмотрели.

– Это может быть опасным. Да и там, на пороге, боюсь, что не смогу проститься. Это будет слишком тяжело. Еще, не дай бог, передумаю. Давай лучше здесь. – Версии я придумывала на ходу. Не знала почему, но где-то глубоко в душе меня грыз червячок сомнения, и мне казалось глубоко неправильным, если подруга пойдет с нами.