Говорящий сверток - Джеральд Даррелл Страница 27

– Если часовой, которого мы встретили, образец храбрости твоих солдат, то немножко руты им, пожалуй, не повредит, – съязвил Попугай.

– Часовой? – переспросил Рокфор. – Ах, ты имеешь в виду Уилфреда? Да, бедный мальчик, комок нервов, сплошной комок нервов… С того дня, как он нашел у себя в супе муху, он сам не свой.

– Дело в том, – сказал Попугай, – что мы знаем, где растет рута.

– Да что ты?! – вне себя закричал Рокфор. – О благородный Попугай!

– Скажи: если мы добудем руты, согласишься ты и твои подданные выпить ее и помочь нам разбить василисков? – спросил Попугай.

– А ты вполне уверен, что это средство окажет должное действие? – тревожно спросил Рокфор. – Я о тебе беспокоюсь, дражайший Попугай, я бы не хотел что-то пообещать и не сдержать обещания.

– Я уверен, что оно подействует, – успокоил его Попугай. – В конце концов, так написано в вашей собственной «Истории герцогства Горностайского».

– Ну да, конечно, в истории… – с сомнением проговорил Рокфор. – Понимаешь, к сожалению, некоторые из этих древних историков… они очаровательны, спору нет, но они не очень умеют отличать факт от фантазии. Я бы С НАСЛАЖДЕНИЕМ помог тебе, дорогой Попугай, ты, я знаю, не усомнишься в моем честном и благородном слове. В благоприятном случае НИЧТО не доставило бы мне большего…

– Слушай, – прервал его Попугай. – Это наш единственный шанс одолеть василисков. Если мы добудем руты, ты попробуешь ее?

– Ну хорошо, хорошо, – сдался Рокфор и поспешно добавил: – Не сам, конечно, мне не позволит радикулит; мы испытаем ее на младшем садовнике.

– Слава тебе, Господи, – проговорил Попугай. – Наконец я слышу разумную речь.

– Когда вы ее доставите? – поинтересовался Рокфор. – Должен сознаться, я С НЕТЕРПЕНИЕМ жду этого эксперимента. Вообразите только, как ПОТРЯСАЮЩЕ будет, если она подействует! Все горностаи станут в пятьдесят раз храбрее! Уф, у меня прямо начинается зуд, как подумаю об этом.

– Ну-ну, не перевозбуждайся, – посоветовал Попугай. – Сперва еще надо ее раздобыть.

– Вот тут я могу оказать тебе НЕОЦЕНИМУЮ помощь, милейший Попугай, – оживился Рокфор. – Можно, я пойду с вами и помогу собирать траву? Вы, скажем, будете срезать ее, а я класть в корзинки? Или делать еще какую-нибудь такую же работу?

– Мы с удовольствием тебя возьмем, – отозвался Попугай. – Просто С НАСЛАЖДЕНИЕМ. Нам непременно понадобится помощь, принимая в расчет то, где рута растет.

– А где она растет, дружище? – насторожился Рокфор.

– На поляне в гуще Мандрагорового леса на Оборотневом острове, – зловеще произнес Попугай.

– Ой-ой-ой! Ай-ай-ай! – завопил Рокфор, вдруг сгибаясь пополам и опять хватаясь за поясницу. – Ох, какая боль! Какие муки, ой-ой-ой! – Не переставая верещать, он, шатаясь, поплелся к дивану и улегся на него, положив на лоб кружевной платок. – Ох-ох-ох, – простонал он. – Ох, дорогой мой Попугай, какая боль, какие муки. Перед тобой больной страдалец, которому, вероятно, недолго осталось жить на этом свете. Ой-ой-ой, и ведь, как назло, мне стало хуже, как раз когда я мог быть тебе полезен. Я не знаю, куда деваться от стыда. О какая боль! О какое унижение! Ах, какие муки!

– Ах, да успокойся ты, – остановил его Попугай. – Я пошутил, мы и не ждали, что ты пойдешь с нами.

– Нет? – Рокфор спустил ноги на пол, забыв снять со лба платок. – Так ты просто шутил? Тогда это шутка дурного тона, мой любезный Попугай, позволь тебе сказать. Смеяться над чужим радикулитом, особенно во время острого приступа, жестоко и грубо.

– Ну ничего, я думаю, ты останешься жив, – весело проговорил Попугай. – А теперь, раз ты болен и чаем нас не угощаешь, мы откланиваемся.

– Дружище, – прошептал Рокфор. – В обычных обстоятельствах я с превеликим удовольствием угостил бы тебя чаем, но с тобой эти громоздкие… громоздкие… существа. Если их пригласить к чаю, нам самим негде будет поместиться. Не пойму, зачем ты таскаешь их за собой. Как ты их назвал?

– Дети. Знаешь, человеческие малыши.

– Ты хочешь сказать, что они еще вырастут? – перепугался Рокфор. – Меня просто бросает в дрожь при мысли об этом. Не представляю: кто их захочет держать в доме? Разве кто-то имеющий ОЧЕНЬ большое жилище.

Попугай поблагодарил его за помощь и присоединился к ожидавшим его детям и Этельреду. Они опять заняли свои места на единорогах.

– Итак, – проговорил Попугай, когда они тронулись дальше, – дела как будто подвигаются. Мы заручились помощью единорогов, это уже кое-что, а если рута подействует, на нашей стороне окажутся горностаи, и это тоже немало. Сейчас я предлагаю заехать по дороге к грифонам. Их около пятидесяти. Мирная, трудолюбивая колония. Если они нас поддержат, это будет большая удача.

– А какого они вида? – спросил Питер.

– Ну, на мой вкус, довольно приятного, – сказал Попугай. – Тело льва и орлиные голова и крылья. У теперешних грифонов крылья выполняют чисто декоративную роль, летать они не могут. Когда-то грифоны были лиловые, но наши имеют рыжеватый оттенок. Повторяю, они спокойные прилежные животные, их главное занятие – добыча и накопление золота. Золото для них необходимо, они делают из него гнезда. Да, без золота грифоны давно бы вымерли.

– И больше они ничем не занимаются? – спросил Саймон.

– В сущности нет. Малые они солидные, порядочные, но совершенно лишены чувства юмора. Надо сказать, когда Ха-Ха основывал Мифландию, грифонов уже почти нигде не было и нам с трудом удалось разыскать три пары в Швейцарских Альпах. Они прибыли сюда и основали здешнюю колонию. Они разрабатывают единственный в Мифландии золотой рудник и делают это чрезвычайно умело.

Пока они беседовали, единороги пробежали через узкое ущелье, поросшее смешанным лесом из бутылочных и пробочных деревьев, и путешественники очутились в небольшой, но просторной долине. По левую сторону ее в откосе скалы виднелось множество уходивших вглубь туннелей. Судя по тому, что туда беспрерывно вбегали пустые вагонетки и появлялись снова нагруженные большими поблескивающими кусками руды, это были шахты. Вагонетки доезжали до центра долины, где над жаркими кострами булькали и переливались через край семь гигантских котлов.

Как только подкатывали полные вагонетки, три грифона лопатами скидывали куски золотой руды в котлы, где они мгновенно расплавлялись. По другую сторону котлов другие три грифона черпали жидкое золото черпаками, похожими на суповые ложки с длинными ручками, и выливали его в формы, имевшие вид кирпичей. Когда золото остывало и твердело, еще три грифона выворачивали бруски золота из форм, грузили на вагонетки и отвозили их в гигантскую пещеру, находившуюся по правую сторону долины.

Вход в золотой склад охраняли целых двенадцать грифонов, лежавших по сторонам неподвижно, как изваяния, и следивших за всем вокруг горящими золотыми глазами.