Что такое "люблю" - София Яновицкая Страница 26

– Что с тобой?!

– Не знаю, – прошепелявил Ярик. – Чешется, и все такое странное…

Он облизал губы, и, честное слово, у людей просто не бывает такого огромного языка.

– Мама!!! – заорал я на весь ресторан.

* * *

Ярик пришел в школу через два дня. За это время я успел сто раз побывать у него дома, выслушать, наверное, несколько часов маминых лекций, еще раз порадоваться, что папа в командировке, и на неделю лишиться Интернета в наказание за идею с десертом. Кроме того, все мучения в ресторане оказались зря.

– Нет уж, с меня хватит. Никакого поста в блоге с вами, – объявила мама. – Папа был прав.

– Это точно, – буркнул я и покосился на потухший монитор своего компьютера. Славы уже хотелось примерно как дополнительных уроков по математике.

– Ты уже похож на человека, – обрадовал я друга, когда он наконец выздоровел.

– Орехи теперь есть не буду. – Ярик поморщился. – И груши. Никогда.

– Аллергия-то у тебя на ром. – Я скривил губы, изображая свой лучший вариант Джека Воробья. – Зараза.

Ярик сделал такое лицо, что мне показалось, будто его вот-вот стошнит.

– Зато на скорой прокатились, – подбодрил я его. – Я вот еще ни разу на ней не ездил.

Он посмотрел на меня очень мрачно и промолчал.

– А что? Нужно во всем видеть хорошее! – Я пожал плечами и потащил Ярика на физику.

– Конь сегодня что-то слишком радостный, – обеспокоенно сообщила Сашка Полевая, как только мы зашли в кабинет.

– Пакость готовит. – Денисов подозрительно уставился на чистую доску.

– Не каркай, – уныло вздохнул Ярик и плюхнулся за парту.

Мы, конечно, учились не на одни пары, как Денисов, – но физика!

– Здравствуйте! – Конь и правда улыбался до ушей.

Все встали. Денисов мрачно поцокал языком. Мы с Яриком переглянулись – полный отстой.

Прозвище у Коня было со времен динозавров. Те ребята, кто дал его, были уже, наверное, на пенсии. Ну, универ уж точно закончили. То ли это было сокращение от его имени – Константин Андреевич – то ли его так прозвали из-за того, что он встряхивал головой и раздувал ноздри, как настоящая лошадь. В любом случае по-другому физика почти никогда не звали. Я сам слышал, как кто-то из учителей запинался: «Конь…н-нстантин Андреевич».

– Завтра, – Конь в предвкушении потер руки, – у нас контрольная по всему пройденному материалу. Я вас предупреждал заранее! Помните?

– Не-ет! – весь класс застонал. – Вы ничего не говорили!

– Неужели? Ну что ж, прекрасненько. Тогда сообщаю сейчас – завтра мы пишем контрольную!

Мы протестующе замычали, кто-то вяло заныл, что это нечестно. Вторая вещь, которой физик славился на всю школу, после своего прозвища – это контрольные-сюрпризы, о которых он якобы всех давно предупреждал.

Денисов стукнулся лбом об парту. Он лучше всех помнил и третью отличительную черту Коня – тот как рентгеном видел все шпоры, куда бы ты их ни засунул, подсказки на телефонах и гарнитуры, в которые тебе диктовали ответы. Денисов уже как-то вместо контрольной отмывал в туалете формулы с подошвы своих кроссовок – а потом отвечал физику устно.

– Прекрасненько, – повторил Конь и потер руки. – Советую подготовиться, будут задачи.

– Приплыли, – уныло шепнул Ярик. – Что будем делать?

– Что-нибудь придумаем.

– Нужно заболеть. – Я закинул на плечо рюкзак и спрыгнул с крыльца школы.

– Двадцать первый век, а до сих пор ничего лучше не придумали. – Ярик горестно засопел. – Куда катится человечество?

Нас обогнал задумчивый Денисов.

– Я, может, что-нибудь выучить попробую, – трагично сообщил он и пошел дальше с отсутствующим видом. Даже рукой не помахал.

– Он ведь шутит, да?.. – Мы вытаращились друг на друга.

– Н-не… Не уверен…

– До чего человека довели. – Я посмотрел на удаляющуюся печальную спину Денисова.

– Слушай, – как-то осторожно начал Ярик. – А может, нам тоже…

– Ничего больше не говори. – Я в ужасе схватил его за рукав. – Пошли.

* * *

– Мою маму не обманешь, – продолжил вздыхать по дороге из школы Ярик. – Ни с температурой, вообще ни с чем! Профи.

Я закатил глаза.

– Ты забыл, что у нас есть? – Я сунул руку в карман, вытащил наклейку и повертел перед Яриковым носом. Единорог блестел на солнце. – С ним у нас все получится.

Ярик неуверенно прищурился, но активно возражать не стал.

– У нас все время все боком выходило…

– Третий раз – алмаз. – Я сел на корточки завязать шнурок. – Все выйдет.

На асфальте, прямо у моих ног, что-то зеленело. Я присмотрелся, протянул руку и замер, недоверчиво моргая.

– Мама чует, когда ты на самом деле здоров, – Ярик сомневался дальше.

В голове что-то щелкнуло.

– Тогда пусть попробует почувствовать, – я ухмыльнулся и ткнул в него пыльной тысячерублевой купюрой, – когда ты по-настоящему заболеешь.

Кассирша в супермаркете подозрительно сощурила глаза, но без вопросов пробила нам все двадцать порций мороженого.

– Мы не мутируем, как Денисов. – Я сорвал обертку с обоих вафельных стаканчиков сразу. – Ешь.

Солнце заволокло темно-серыми облаками. Непонятно откуда взялся ледяной ветер. Ярик поднял воротник.

– Ну уж нет. – Я сдернул с него шарф, двинул вниз молнию на куртке и сунул в руку мороженое.

Он поежился, вздохнул и осторожно откусил кусочек.

– Не зависай. – Я торопливо расстегнул свою куртку и заглотил полстаканчика сразу.

– Так никакого удовольствия, – надулся Ярик.

– А ты не для удовольствия тут мороженое лопаешь, а для дела, – я потянул его в сторону набережной, где ветер был сильнее. – Работай.

Ветер на набережной раздувал наши расстегнутые куртки парашютами и пытался сдуть куда-то – Ярик уверял, что в сторону дома. Люди на улице кидали на нас странные взгляды, но где-то на пятой порции мороженого полил дождь, и прохожих поубавилось.

– Ненавижу мороженое, – поежился Ярик. – И зубы болят.

Дождь со всех сторон облепил его лицо волосами и сделал похожим на только что выкупанную собаку.

– А физику? – угрожающе спросил я и впихнул в себя остатки мороженого. – Доедай, на десятом стаканчике все так онемеет, что болеть уже не будет.