Боишься ли ты темноты? - Николай Пономарев Страница 26

— Начали! — скомандовал Краб.

Денис с Ярославом сцепились, упали и покатились по земле. Ярослав изо всех сил стукнул Дениса головой в подбородок, и тут же получил кулаком по лицу. Потекла кровь, Ярослав закашлялся. Краб и Арнольд хохотали, свистели и комментировали происходящее. Вика задумчиво курила. Ярослав драться, конечно, не очень-то и умел, но разозлился. Сколько можно терпеть этого Лысого! И потом, на него ведь смотрела Вика. Как-то незаметно Ярослав оказался на Денисе сверху и, схватив его за воротник, изо всех сил потянул вверх, а потом ударил о землю. Ему казалось, что Денис стукнется головой, и на этом драка закончится. Но Денис вдруг заорал не своим голосом, и в глазах его отразился неподдельный ужас. Ярослав вскочил. Денис лежал на траве и продолжал орать, делая руками непонятные знаки. Краб слез с бревна и, отшвырнув Ярослава с дороги, присел около Дениса.

— Блин, тут корень, — сказал Краб, наконец. Потом взял Дениса за руки и резко дёрнул на себя. Денис вскрикнул и замолчал.

— Ты, урод, смотри, что ты наделал! — Краб кивнул на спину Дениса.

Ярослав подошёл, глянул. Действительно, из земли торчал корень дерева, а Ярослав толкнул на него Лысого. Теперь рубашка у Дениса была порвана, а из неглубокой ранки под лопаткой сочилась кровь. У Ярослава резко закружилась голова, он пошатнулся и медленно сел рядом.

— Сука, — всхлипывал Денис, — я тебя заложу! Я тебя Вере сдам! Пусть она тебя, козла, в ванную закроет.

Ярослав закрыл глаза.

— Никому ты его не сдашь, — вдруг вмешалась Вика, — скажешь, поскользнулся и упал. Понял? Снежинский, пошли.

Ярослав автоматически поднялся и, переглатывая подкатившую к горлу тошноту, пошёл за Викой. Только, когда они отошли метров на сто, и мир вокруг Ярослава перестал угрожающе качаться, он спросил:

— А куда мы идём?

— Ну ты же хотел со мной поговорить…

— Я? Да… Вот, — Ярослав вытащил из кармана деньги и протянул Вике.

Она ухмыльнулась:

— Тогда айда в одно интересное место.

Интересное место оказалось просторным подвалом, разделённым тонкой фанерной перегородкой на две части. Они прошли в этот подвал довоенной двухэтажки после того, как Вика поговорила с двумя парнями бандитской внешности. Парни пошловато ухмылялись и отпускали шуточки на тему маленького, якобы, мальчика, которого Вика хочет совратить. А потом сели играть в карты в соседнем помещении. Ярославу было всё равно. Он странно себя чувствовал. Знал, что делает что-то неправильное, но не мог остановиться. Ведь рядом была Вика — девушка, которую он любит. Что ему теперь детдом, Сергей Фёдорович, драка с Денисом, разборки с Верой Ивановной…

— Тут классно, — сказала Вика, указав на деревянный, застеленный непонятно чем лежак, от которого несло гнилью и мочой. — Посиди пока.

Вика прошмыгнула за перегородку и через пару минут вернулась с пакетиком раскрошенного печенья и бутылкой, почти до верху наполненной мутноватой жидкостью.

— Что это? — робко спросил Ярослав.

— Это “сэм”, — сообщила Вика, проворно скручивая крышку. — Ты раньше его пил?

— Нет.

— А-а-а, только водку…

— Нет, я вообще не пил, — сказал Ярослав.

— А я всё пила, — сказала Вика. — Шампанское, вино, коньяк, водку, пиво. Даже ромом один мужик угощал. А у него всё равно маленький оказался.

Вика засмеялась было, но посмотрев на бледнеющего в полумраке Ярослава, осеклась.

— На, — протянула она ему бутылку, — пей из горла. И всё тебе по хрен станет. И Лысый, и Серёга твой и вообще проблемы. Пей, как лекарство.

Ярослав осторожно взял бутылку. Из горлышка исходил такой отвратительный запах, что его чуть не вырвало. Тогда Ярослав отстранился от бутылки и посмотрел на Вику. Неужели придётся пить? А потом? У Ярослава запылали щёки…

— Ну ладно, — сказала Вика наконец, — дай, я.

Она сделала три или четыре глотка. На вкус, видимо, “сэм” оказался не менее гадок, чем на запах. Во всяком случае Вика скривилась, передёрнулась всем телом, а потом, шипя и протягивая бутылку Ярославу, сказала:

— Классно продирает.

Отступать было некуда и Ярослав, приняв бутылку, стараясь не вдохнуть, глотнул. Едкая жидкость обожгла разбитые губы, горло и продралась по пищеводу к желудку. Рот Ярослава долго не закрывался, он делал глубокие вдохи, чтобы содержимое распалённого желудка не вырвалось наружу. От этого закапали слёзы. Вид Ярослава был в этот момент такой жалкий, что Вика беспардонно расхохоталась.

— Занюхай, занюхай, — закричала она Ярославу, а потом, сообразив, что того вот-вот вывернет, силком забила ему рот печеньем.

— Гадость, — сказал Ярослав, отплевавшись.

Вика взяла бутылку и отхлебнув и вновь покривившись, подтвердила:

— Гадость. Пей ещё.

Ярослав вновь очутился один на один с бутылкой. На этот раз Вика подала ему печенье заранее. Предыдущая порция уже расходилась по крови, и Ярослав чувствовал это, как чувствуют мурашки, бегающие по коже.

— Слушай, а если кто узнает, что мы пили? — высказал он вслух мысль, которая вертелась в голове.

— Ну и хрен, — громко объявила своё мнение Вика, присаживаясь на лежанку. — Придёшь, ляжешь тихонько и сделаешь вид, что заболел. Так что если Серёжа к тебе целоваться не полезет, ничего не узнают.

— А если к тебе полезет? — спросил Ярослав.

— Не откажусь, — громко сказала Вика и засмеялась.

Ярослав представил, как Сергей Фёдорович может полезть к Вике, и со злостью сделал несколько глотков. Эта порция пошла чуть легче. Может потому, что Ярослав сразу сунул в рот печенье, а может потому, что привык.

— Серёжа классный мужик, красивый, — заявила Вика, разглядывая Ярослава. — Но ты тоже ничего! Я как-то раньше на тебя не смотрела, а теперь вижу — зря. У тебя резинки случайно с собой нет?

— Чего? — не понял Ярослав.

— Ну презерватива…

— Нет, а зачем?

— Без резинки трахаться плохо, — сказала Вика, — можно залететь. Такой шухер поднимут, потом полгода будешь ходить под конвоем в школу и из школы.

— А ты залетала? — ляпнул Ярослав, но сообразил, что такое спрашивать нетактично, и тотчас же прикусил себе язык.

— А то, — охотно предалась воспоминаниям Вика. — Года два назад. Залетела как дура. И с презиком было и всё, а он, сука, порвался. Понимаешь, какая гадость, а я не заметила. Так бы присела пару раз и всё, ни фига бы и не было. Потом выскребли, конечно. Знаешь, как жалко было, а всё Верка-пионерка виновата. Потом знаешь, как меня пасли! Целый год! А Верка всё издевалась, то шлюхой назовёт, то… Ты пей, пей, а то мне много будет.

Ярослав снова хлебнул.

— А вот если бы я от Серёжи забеременела, хрен бы дала себе аборт сделать. Он бы, конечно, не женился, мужики все горазды потрахаться, а как залетишь, блин, сразу нос воротят, как я не я. Зато ребёночек умный бы был…