Сундучок, в котором что-то стучит - Василий Аксенов Страница 26

Шакалы эти очень боялись миллионеров, даже пленных. Грабили,но боялись. Терзали, но любили. Сами хотели стать денежными мешками.

— Мистер Сиракузерс, вы уж не обижайтесь, — почтиунижаясь, сказал Латтифудо, — мы тут малость одичали в джунглях, васдожидаясь. Вот и Эль-Гриди, добрейший ведь малый, но малость одичал. Говоришьему: дай таблетку, а он сразу по шее! Сами посудите, откуда у нас здесьтаблетки «ксеркс», откуда манеры? Милейший Адольфини, ведь нам от вас оченьмало надо. Вы нам только скажите, дружище, в каком из номеров вашего багажалежит сундучок, и все ваши остальные вещицы будут в сохранности. Ну-с,Селестиночка, в каком?

— В третьем, — ответил Сиракузерс, совершенно непонимая, чего от него хотят на пляже Копакабана. Честно говоря, он уже забыл,что он в руках «ганга», и полагал себя в Рио-де-Жанейро.

— Браво! — воскликнули бандиты. — Вот этопарень! Ай да Сиракузерс! Понимает, что игра проиграна, и не темнит!

Двое бандитов не выдержали, подбежали к третьему кофру иприложили к его крокодильему боку свои мозолистые уши.

— Стучит! Ей-ей, стучит! — возбужденно завизжалиони. — Ребята, там что-то стучит! Ура! Виктория! Победа! Эй, Фуллос, тащиотмычку!

— На место! — рявкнул Латтифудо и строгоповернулся к Бубе. — А где же Лестер Тиу-Чан? Остался в самолете?

— Лестер Тиу-Чан не прилетел из Парижа, — ответилаавантюристка. — Подозреваю, что струсил.

— У нас руки длинные, — зловеще сказалЛаттифудо. — Кто в самолете?

— Обычная публика, кроме… одной деле… — началабыло Буба, но вдруг все на острове услышали низкий свистящий звук.

Сомнений не было: так свистят при запуске реактивныедвигатели. Бандиты вскочили, расхватали оружие и бросились к самолету. Поздно!Люки «ЯКа» были задраены. Самолет медленно разворачивался среди пальм и кустов,которыми поросла бетонная полоса за годы консервации. Автоматные очереди уже немогли ему помешать. Он выбрал удобное место, прицелился, стартовал и буквальночерез три минуты растаял в густой океанской синеве.

— Ослы! — завизжал Латтифудо. — Вы оставилитам кого-то из экипажа?!

— Все они здесь, — прорычала сквозь зубы БубаФлауэр. — Наверное, среди пассажиров был летчик. Там был один, он спал,закрывшись газетой, наверное, летчик. Мне все время хотелось в него выстрелить,но вот не выстрелила, дура. Ничего, далеко не улетят. У них пустые баки.

— На сколько там осталось горючего? — рявкнулЛаттифудо и ткнул пистолетом в грудь командира экипажа, привязанного к пальме,так же как и остальные летчики и обе стюардессы.

— К сожалению, всего на тридцать минут, —проговорил командир и закрыл глаза, не в силах уже смотреть на рожи воздушныхпиратов.

Он знал, что его прикончат через несколько минут, так зачемже эти несколько минут оскорблять свои глаза зрелищем недостойных людей? Лучшеуж вспомнить что-нибудь яркое, прекрасное, а этого яркого, прекрасного былодовольно много в жизни летчика-зурбаганца.

— А рация? — взвизгнул Латтифудо. — Онисейчас на весь мир раззвонят про наше логово!

— Не волнуйся, Латтифудо, — хихикнула БубаФлауэр. — Рацию я того… — Она показала стволом автомата, что онасделала с рацией.

Они успокоились и принялись потрошить третий номер из багажакороля мясной индустрии.

Там оказались странные вещи: чучело фламинго, макет городаПорт-Алегру, три пары протертых от старости боксерских перчаток, картоннаякоробка с пакетами вермишелевого супа, дурная копия знаменитой на весь миркартины «Над вечным покоем», горностаевая мантия двадцать седьмого по счетугерцога Рухтенштейн, чучело опоссума, несколько рулонов пипифакса с видамиЮго-Западных Альп, шина грузового автомобиля «даймонд», макет книги с надписью«Любите книгу — источник знаний», полный комплект рыцарских доспехов, триконских хвоста, круглая и закрытая со всех сторон емкость, внутри которойплавали целлулоидный лебедь, три пластмассовые рыбки, цветы и девочка-крошка;были здесь также турецкие туфли, кальян, примус, кремневое ружье, мешочексухофруктов и макет Останкинской телебашни. Не было здесь только сундучка, вкотором что-то стучит.

— Это что такое, папаша? — ласково прошепталЭль-Гриди в ухо Сиракузерсу. — Ты над нами подшучивать решил? Учти, наэтом острове нет ничего, но на нем есть очень хороший музеи. Музей орудийпытки, папаша!

Мультимиллионера вытащили из шезлонга и стали подтягивать ипривязывать к пальме. Это ему неожиданно понравилось, он хихикал, смущеннокрутил шеей, жмурился от удовольствия. Потом он вдруг увидел разбросанныевокруг вещи из своего третьего номера и разрыдался.

— Реликты! — восклицал он сквозь слезы. —Реликты памяти! Память — странная вещь, господа! Например, эта шина длявас ничего не значит, а для меня это целая веха — память о первомпредставлении оперы «Флория Тоска» в театре маэстро Кальяо, где я сидел вгенеральской ложе вместе с Лючией фон Адью, которая тогда являлась…

— Где сундучок, в котором что-то стучит? —взревело сразу несколько глоток, и несколько новеньких, похожих на зубоврачебныеинструменты, орудий пытки приблизилось к телу мясного короля.

— Везде! — восторженно, сквозь слезы вдруг ожившейпамяти сказал Сиракузерс. — Везде что-то стучит, господа, везде стучитпамять, о-о-о, помню, помню… опять Чикаго… Уберите, уберите, господа, щекоткащекотке рознь, есть же пределы! Память, господа… золотые двадцатые годы… старыйдружище Аль-Капонэ… дубль-хуч… пуленепробиваемые автомобили… чарльстон…

Гангстеры поняли, что от него толку не добьешься, и ринулисьна кофры, взялись потрошить их ножами, ножницами, бритвами, когтями, зубами…Все более и более удивительные вещи вываливались на бетон…

Между тем из кофра номер 7 сквозь замочную скважину за всемпроисходящим следили два серых внимательных глаза. Что ж, вас, видно, непроведешь, дорогой читатель: вы, наверное, давно уже догадались, что из номера7 за всем происходящим внимательно следил наш главный герой, неустрашимый ГенаСтратофонтов. Он давно бы уже предстал перед бандитами, ибо в его голове давноуже созрел блестящий план, но присутствие господина Латтифудо подрезало этотплан на корню. А вдруг чудовище разложилось еще не до такой степени, чтобы невспомнить мальчика, которого в недалеком прошлом на острове Карбункул онприказывал расстрелять? Вдруг он вспомнит?

Гена видел, как улетел «ЯК-40», видел он также привязанных кпальмам членов экипажа и понимал, что самолет подняли в воздух два его любимыхветерана авиации — бабушка и Юрий Игнатьевич. Сейчас ему предстоялорешение: