Глубина моря; Открытое море - Анника Тор Страница 26

Тетя Марта поговорила с пастором Пятидесятнической церкви и предложила собрать пожертвования родителям Штеффи с Нелли. Пастор не сказал ни да ни нет, но пообещал, что девочки могут прийти и рассказать о деле членам собрания.

Нелли отказалась.

– Нет, – сказала она и сжала губы. – Штеффи может пойти сама.

Тетя Марта с тетей Альмой пытались переубедить ее. Штеффи знала, что они думали. Милая одиннадцатилетняя девочка с длинными косичками, которая к тому же поет как ангел в детском хоре общины, скорее вызовет симпатии, чем костлявый подросток, которого чуть было не исключили из общины за «греховное житие» в городе.

Но Нелли отказалась. Никакие уговоры, угрозы или подкуп не проняли ее. Штеффи рассердилась, но не могла не удивиться ее твердости.

– Нет. Нет. Нет.

В конце концов Штеффи и тетя Марта пошли одни.

Та же комната и те же люди, как в тот раз, когда Штеффи была вынуждена объяснять, почему ходила в кино. Пятеро мужчин, одна женщина. Пастор с его крупными ладонями.

В этот раз ей, во всяком случае, позволили сесть. Пастор попросил Штеффи рассказать о своей просьбе.

– Мои родители находятся в лагере, – сказала Штеффи. – В городе Терезиенштадт, недалеко от Праги. Они потеряли все, что у них было в Вене. Им нужны продукты и теплая одежда. Папа еще как-то справляется, но у мамы слабое здоровье. В Вене она заболела воспалением легких и чуть было не умерла. Когда зимой наступят холода, она снова может заболеть.

Голос ее не слушался. Она не привыкла говорить о маме с папой с чужими людьми.

– Мы с девочкой отправляем им посылки с продуктами, – пришла на помощь тетя Марта. – Столько, сколько можем себе позволить, и пока хватает талонов. Но одежда и обувь… Для большей помощи потребуется сотни две крон.

– Правда, что твои родители не христиане? – спросила женщина.

– Да, – ответила Штеффи. – Они иудеи.

– Есть ли у них возможность креститься в лагере?

Штеффи не верила своим ушам. Она говорила о холоде, голоде и болезнях. А эта женщина сидела перед ней и предлагала маме с папой сменить религию.

– Если бы они были христиане, – продолжала женщина, – тогда мы имели бы больше возможностей им помочь. Израильская миссия могла бы заняться их случаем.

– Я думаю о другом, – сказал один мужчина. – Ведь в этом лагере тысячи заключенных? А в остальных лагерях по всей Европе? Не только евреи, но и заключенные по убеждениям. И христиане. И гражданские, пострадавшие от войны. Мы же не можем помочь всем.

– Да, – сказал пастор. – Это правда. Мы не можем всем помочь.

– Да, – сказала женщина. – И есть нуждающиеся гораздо ближе к нам.

Голоса эхом раздавались в пустой комнате вокруг Штеффи. Ненастоящие, чужие. К горлу подкатил ком. Но они не должны увидеть ее слез.

– Но некоторым мы можем помочь, – сказала тетя Марта. – Мы можем помочь родителям этой девочки. Разве это плохо?

– Дайте нам время, – сказал пастор. – Взвесить предложение и найти выход. Встретимся через неделю. Хорошо?

«Нет, не хорошо», – хотелось закричать Штеффи. Но горло словно свело, и она знала, что если издаст хоть один звук, то расплачется.

В выходные перед приездом Юдит английские самолеты бомбили Гамбург, один из крупнейших городов Германии. В новостях по радио рассказывали о пожарах, свирепствующих в Гамбурге, и о тысячах погибших.

Штеффи радовалась, что союзники побеждали весной и летом, но бомбежки она не одобряла. Неужели действительно необходимо убить тысячи гражданских жителей, чтобы прекратить войну?

– Да, – сказала Юдит. – Англичане знают, что делают. К тому же в начале войны немцы бомбили их города. Немцы сами выбрали Гитлера и начали войну.

– Не все немцы, – сказала Штеффи.

– Ты их жалеешь? После всего, что они сделали с тобой и с твоей семьей?

Они шли с пристани через остров. Штеффи вела свой велосипед, на руле висела небольшая сумка Юдит. Юдит шла с другой стороны от велосипеда. Она была, как обычно, бледна, на белой коже веснушки проступили ярче, чем весной.

– Ты слышала что-нибудь о своих родителях? После того, как вернулось то письмо?

– Да, – сказала Штеффи. – Я получила карточку от папы. Хотя это было давно.

– Ты ответила им?

Штеффи кивнула.

– Я пишу каждую неделю. С тех пор как приехала сюда.

– И письма не возвращаются?

– Нет.

– Хорошо, – сказала Юдит. – Пока они в Терезиенштадте, ты можешь быть спокойна. Далеко еще?

– Не очень. Если хочешь, я могу подвезти тебя на велосипеде.

Юдит бросила недоверчивый взгляд на красный велосипед Штеффи.

– Ты умеешь?

– Конечно, – сказала Штеффи.

– Думаю, я лучше пойду пешком, – сказала Юдит. – А кстати, чей это велосипед?

– Мой.

– Твой? Твой собственный?

– Я получила его в подарок, когда мне исполнилось тринадцать, – сказала Штеффи. – От тети Марты с дядей Эвертом.

Юдит задумалась.

– Должно быть, они необычные люди, – сказала она, – раз дарят такие вещи приемному ребенку.

– Да, – сказала Штеффи. – Они необычные.

«Они дали мне то, что гораздо важнее велосипеда», – хотела сказать Штеффи. Хотя это прозвучало бы высокопарно.

Юдит вежливо поздоровалась с тетей Мартой и пожала ей руку. Но ее взгляд был недоверчивым. Юдит не доверяла шведам, возможно, вообще всем людям.

Тетя Марта в свою очередь окинула критичным взглядом курчавые волосы и веснушки Юдит.

– Так, – сказала она. – Я слышала, ты работаешь на фабрике?

– На шоколадной фабрике, – сказала Юдит. – Шоколадная фабрика Канольда в Горде.

Ужин стоял на столе, две миски, закрытые перевернутыми тарелками, чтобы не остыло. Штеффи приподняла одну тарелку и с облегчением увидела в миске вареную треску. Она забыла предупредить тетю Марту, что Юдит не ест свинину, это против ее религиозных правил. Когда представится удобный случай, Штеффи попросит тетю Марту не подавать завтра тушеные бобы со свининой или мясной пудинг.

Девочки сели за стол и сняли тарелки с мисок, тетя Марта взяла с плиты сковородку. Она только собралась вылить содержимое на треску, как Штеффи вскрикнула:

– Подождите!

– Что такое?

Тетя Марта остановилась со сковородой в руке. От сковороды распространялся явный запах жареной свинины.

Вареная треска была повседневным блюдом на острове. Если тетя Марта хотела приготовить ее празднично, она подавала к треске свиные ребрышки и шкварки.