Энн из Зелёных Крыш - Люси Мод Монтгомери Страница 25

– Марилла, я готова признаться.

– Ах! – Марилла отложила поднос. Еще раз ее метод сработал; но успех был очень горьким. – Слушаю, что ты скажешь, Энн.

– Я взяла аметистовую брошь, – сказала Энн, как будто повторяя заданный урок. – Я взяла её, как вы и сказали. Я не хотела брать её, когда вошла в комнату. Но она выглядела так красиво, Марилла, когда я приколола её себе на грудь, что я не смогла преодолеть искушение. Я представила себе, как захватывающе было бы принести её в Убежище Безделья и там играть с ней, я была бы леди Корделия Фицджеральд. Гораздо легче представить себя леди Корделией, если у тебя есть настоящая аметистовая брошь. Мы с Дианой делали ожерелья из ягод шиповника, но разве можно сравнивать шиповник с аметистами? Так что я взяла брошь. Я думала, что смогу вернуть её обратно, прежде чем вы вернётесь домой. Я пошла кружным путём, чтобы растянуть удовольствие. Когда я проходила по мосту через Озеро Мерцающих Вод, я взяла брошку, чтобы еще раз взглянуть на нее. Ох, она так сверкала в солнечных лучах, а затем, когда я перегнулась через перила моста, она просто выскользнула из пальцев! Так и полетела вниз, погружаясь всё глубже и глубже, сверкая всеми оттенками фиолетового, и затонула навеки в Озере Мерцающих Вод. Лучше признаться я не могу, Марилла.

Марилле стало жарко от гнева. Этот ребенок взял и потерял ее заветную аметистовую брошь и теперь сидел и спокойно рассказывал подробности, без зазрения совести или капли раскаяния.

– Энн, это ужасно, – сказала она, стараясь говорить спокойно. – Ты самая плохая девочка, о которой я когда-либо слышала.

– Да, я думаю, вы правы, – согласилась Энн спокойно. – И я знаю, что должна быть наказана. Это ваше право – наказать меня, Марилла. Но, пожалуйста, используйте его прямо сейчас, потому что я хотела бы пойти на пикник без тяжести на душе.

– Пикник, в самом деле?! Ты не пойдёшь на пикник сегодня, Энн Ширли. Это и будет твоё наказание. И оно и вполовину не такое суровое, какого ты заслуживаешь!

– Не идти на пикник! – Энн вскочила на ноги и схватила Мариллу за руку. – Но вы обещали мне, что я пойду! Ох, Марилла, я должна пойти на пикник. Вот почему я призналась. Накажите меня как угодно, но только не так. О, Марилла, пожалуйста, пожалуйста, отпустите меня на пикник. Подумайте, ведь там будет мороженое! Вы знаете, у меня может больше не будет возможности попробовать мороженое.

Марилла отцепила руку Энн с каменным выражением лица.

– Ты не должна просить, Энн. Ты не пойдёшь на пикник, и это окончательно. Нет, ни слова.

Энн поняла, что Мариллу не переубедить. Она всплеснула руками, пронзительно вскрикнула, а затем бросилась ничком на кровать, плача и содрогаясь от разочарования и отчаяния.

– Ради Бога! – ахнула Марилла, спеша выйти из комнаты. – Этот ребенок сошёл с ума. Никто в здравом уме не будет вести себя так, как она. Если только она не сумасшедшая. О, Боже, я боюсь, Рэйчел была права с самого сначала. Но я буду нести этот крест, и не оглядываться назад.

Это было мрачное утро. Марилла так яростно скребла пол на крыльце и полки в молочне, как будто не было ничего важнее на свете. Ни полки, ни крыльцо не нуждались в чистке, но в этом нуждалась Марилла. Потом она вышла и начала чистить двор.

Когда обед был готов, она пошла к лестнице и позвала Энн. Появилось заплаканное лицо, с трагическим выражением выглянувшее из-за перил.

– Иди обедать, Энн.

– Я не хочу никакого обеда, Марилла, – сказала Энн рыдающим голосом. – Я не могу ничего есть. Мое сердце разбито. Когда-нибудь вы почувствуете угрызения совести за моё разбитое сердце, Марилла, но я прощаю вас. Вспомните, когда придёт время, что я вас прощаю. Но, пожалуйста, не просите меня съесть что-нибудь, особенно вареную свинину и зелень. Отварная свинина и зелень – такая неромантичная еда, когда ты в печали.

Раздраженная, Марилла вернулся на кухню и излила своё возмущение в рассказе Мэтью, который, разрываясь между чувством справедливости и симпатией к Энн, чувствовал себя самым несчастным человеком.

– Ну, она не должна была брать брошь, Марилла, а потом отрицать это, – признал он, печально разглядывая свою тарелку с неромантичной свининой и зеленью, как будто он, как и Энн, думал, что эта еда не подходит для возвышенных чувств, – но она всё же маленькая девочка – такая забавная девочка…Тебе не кажется, что это довольно сурово, не позволить ей идти на пикник, когда она так мечтала о нем?

– Мэтью Касберт, я поражаюсь тебе! Я считаю, что она ещё легко отделалась и она, кажется, не понимает, какое зло совершила. Это то, что беспокоит меня больше всего. Если бы она на самом деле сожалела, всё было бы не так плохо. Но ты, кажется, понимаешь её и оправдываешь ее поступок, как я заметила.

– Ну, она ведь ещё маленькая, – повторил вновь Мэтью. – И нужно сделать скидку на её обстоятельства, Марилла. Ты ведь знаешь, что её никто не воспитывал.

– Зато сейчас именно этим я и занимаюсь, – ответила Марилла.

Этот аргумент может и не убедил Мэтью, но заставил его замолчать. Ужин прошёл в мрачной обстановке. Веселым был только Джерри Бут, наёмный работник, и Марилла воспринимала его жизнерадостность, как личное оскорбление.

Когда посуда была перемыта, тесто на хлеб приготовлено и куры накормлены, Марилла вспомнила, что она заметила небольшую дырочку в своей лучшей черной кружевной накидке, когда снимала её в понедельник днем после возвращения с благотворительного собрания.

Надо пойти и зашить её. Накидка хранилась в сундуке. Когда Марилла открыла его, солнечный свет, падая через виноградные лозы, которые обрамляли окно, осветил что-то, запутавшееся в накидке – что-то, сверкающее и искрящееся фиолетовым светом. Марилла схватила эту вещь, задержав дыхание. Это была аметистовая брошь, зацепившаяся за кружево накидки!

– С ума сойти! – сказала Марилла в недоумении, – что это значит? Вот моя брошь в целости и сохранности, а я думала, что она на дне пруда Барри. Почему же Энн сказала, что она взяла её и потеряла? Такое впечатление, что Зелёные крыши заколдованы. Я помню, что когда сняла накидку в понедельник днем, я положила её на комод на минутку. Наверное, брошь зацепилась за неё каким-то образом. Ну и ну!

Марилла отправилась в комнату на крыше, с брошью в руке. Энн выплакалась, и сидела понуро у окна.

– Энн Ширли, – сказала Марилла торжественно, – я только что нашла свою брошь. Она зацепилась за мою черную кружевную накидку. Теперь я хочу знать, что за вздор ты наговорила мне сегодня утром.

– Вы ведь сказали, что будете держать меня здесь, пока я не признаюсь, – ответила Энн устало, – поэтому я решила признаться, чтобы попасть на пикник. Я придумала это признание прошлой ночью, когда легла в постель и постаралась сделать его поинтереснее. И я повторяла его снова и снова, чтобы не забыть. Но вы не позволили мне пойти на пикник в итоге, так что все мои старания были потрачены впустую.

Марилла рассмеялась против воли. Но совесть уколола её.