Вратарь республики - Лев Кассиль Страница 24

Хороша картошка с золой и дымом, копченый чай, отзывающий селедкой!.. Глиссерщики сидят у костра. На черной воде покачивается глиссер. Мотор накрыт брезентом. За день все устали, но, прежде чем разводить костер, Фома, Баграш, Бухвостов долго и бережно укрывали мотор. Сейчас, сев кружком, достают из золы горячие клубни, перекладывая их с руки на руку. Едят так быстро, что Карасику мало что достается.

— Вы не зевайте, — говорит Баграш.

Распределяют вахты. Первая — Карасика. Ужасно хочется спать. Карасик таращит слипающиеся глаза. Три глиссерщика спят как убитые. Время Карасика давно истекло. Но ему жаль будить своего подсменного — Фому. Тот смачно посапывает, уткнувшись головой в кошму сиденья. Карасик поеживается. Ночная сырость заползает ему за воротник. Вдруг он видит, что Бухвостов сел и смотрит на него, что-то медленно соображая.

— Который час? — спрашивает он.

— Три без четверти.

— А Фома что?

— Ничего, пускай поспит.

— Это вы бросьте! — говорит Бухвостов. — У нас это не полагается. Напишете потом с недосыпу ерунду какую-нибудь.

И он начинает трясти Фому так жестоко, что тот мигом очухивается.

Утром все купаются. Гидраэровцы с шумом бросаются в воду, плавают, кувыркаются, хлопают себя по плечам, по животу, по груди.

— А-а… хорош-шо!..

Они вылезают из воды. Тела их осыпаны радужными каплями.

— А вы что же не окунетесь? — спрашивает Баграш Карасика.

Этого Карасик боялся больше всего. Он всегда старался быть застегнутым, носил пиджак, покрой которого скрывал его немощность. Но тут делать нечего. Он извлекает из куртки и из штанов свое тело, которое ему кажется до неприличия белым по сравнению с шафрановыми фигурами гидраэровцев. Ежась, он аккуратно макает свои невзрачные стати в воду. Вода довольно холодная. Карасик делает усилие и, бултыхнувшись, влезает поглубже.

— Вид у меня… — говорит он виновато.

— Подправиться вам следует, — говорит Баграш. В голосе его нет насмешки. — На солнце побольше, спортом занимайтесь, это все дело наживное. Кость имеется.

Между тем Фома и Бухвостов, голые, бегают по песку. Фома идет вприсядку, выворачивая босыми пятками песок. Бухвостов сделал стойку и пошел на руках. Солнце всходит с реки. День будет чудесный.

— Постучим? — говорит Фома.

— Пошли, — отвечает Бухвостов.

Откуда-то, из-под сиденья, вытаскивается футбольный мяч.

— Ах, сукины дети, — говорит Баграш, — захватили-таки! Давайте сюда, принимайте!.. Раз! — кричит он Карасику.

Мяч, как болид, пронесся над самым ухом. Карасик слышал легкий шорох, с которым мяч рассекал воздух, и невольно отпрянул в сторону.

— Главное, мяча не бояться, — сказал Фома.

— Мяча бояться — ничего не выйдет, — подтвердил Бухвостов, нацеливаясь с другого боку.

И Карасик с размаху сел на песок, с гудящей головой, от которой отскочил твердый, как чугунное ядро, мяч.

— Вот так, — удовлетворенно заметил Фома, — хорошо! Головой приняли.

Они воткнули два прутика, отчеркнули ворота на песке.

— Только не больше пяти минут, — предупредил Баграш. — Начали!

— Есть!

— Принял…

— Подача…

— Сильно!..

И мяч, понукаемый этими короткими возгласами, резво заходил от ноги к ноге.

— Беру!

— Перевод.

— Даю…

— Пас!

— Сади!

— Гол?

— Там!

— Сидит!..

Стиснув зубы, Карасик лягнул катящийся на него мяч.

— Хорошо! — сказал Баграш. — Первое дело — мяча не трусить.

Карасик, подбодренный, бросился грудью на мяч и получил удар под ложечку. Он сел на песок задохнувшись. Он вдруг разучился дышать, потом вспомнил, как это делается, и втянул воздух широко открытым ртом.

— Кончили, кончили! — кричал Баграш.

Но гидраэровцы разыгрались и гоняли мяч. Тогда Баграш вынул маленькую судейскую сирену и свистнул. Звук этот вмиг отрезвил глиссерщиков. Фома поймал мяч, сдул с него песок. Бухвостов взялся за брезент, которым укрыли мотор.

— Выключен?

— Выключен.

— Контакт?

— Есть контакт…

Машина рванулась, толкнула воду, потом выдрала нос и начала свой скользящий бег. И пошла колесом вода с боков. Понеслись справа, слева берега.