Все явное становиться тайным - Андрей Трушкин Страница 24

Ластик таращилась то на Ямаху, бодро рассуждающую о художниках-передвижниках и окружающей их капиталистической действительности, то на картину и, наконец, после Ямахиной фразы: «Ну а вообще художники-передвижники были люди хорошие, можно сказать даже, передовые», она ее прервала:

— Позвольте-позвольте, Маша, никто не будет спорить, наверное, что художники-передвижники были людьми хорошими, правда, слово «передвижник» не означает, что они были «передовые». Оно означает лишь то, что живописцы, которые входили в это объединение, устраивали передвижные выставки. Ну хорошо, эту вашу ошибку я могу понять. Но где вы увидели в картине Брюллова обличение капиталистической действительности?

— Ну как же? — лениво стала пояснять Ямаха. — Она, понимаешь, тут, утром расселась, едет куда-то, вон морда какая наетая, а сзади нее трубы дымят — там, наверное, рабочие работают за мизерное жалованье.

Ластик не выдержала и засмеялась. Вместе с ней загоготал, заржал, прыснул и захихикал весь класс. Смущенная Ямаха опустилась на место, всем своим видом выражая недоумение по поводу такой неадекватной реакции. Я прекрасно понимала подружку. Очень трудно, знаете ли, учиться в школе, когда распутываешь преступление. Небось ни Шерлок Холмс, ни Эркюль Пуаро, ни даже мисс Марпл не бегали в какую-нибудь цер-ковно-приходскую школу в промежутках между испытаниями в полевых условиях дедуктивных и иных методов розыска бандитов. Люди занимались своим делом, а мы занимаемся черт знает чем.

Литература, как правило, заканчивалась раньше, чем звенел звонок, — Ластик отпускала нас потому, что ее урок был последним. Единственное, о чем она умоляла, и что всегда не выполняли получившие волю ученики, это просьбу вести себя тихо и не топотать, как слоны в коридоре. Но в Отличие от своих одноклассников мы не ринулись на школьный двор, а спустились на первый этаж, где на доске висело расписание занятий, нашли в строчке десятого «Б» шестой урок и, выяснив, что это алгебра, помчались на третий этаж.

Школьный звонок догнал нас на втором этаже, но, к счастью, преподавательница алгебры Беспредельщица была не чета Ластику, она не отпускала учеников до тех пор, пока не заканчивала объяснения материала. Она была из породы тех железных учителей, которые могли держать учеников в классе десять минут после звонка, и никто даже не смел пикнуть.

Пока алгебраичка измывалась над десятым «Б», мы задержали на третьем этаже Каракатицу — девчонку из десятого класса, которая была известна как одна из самых первых сплетниц. Завязать с ней разговор ничего не стоило — у Каракатицы можно было всего лишь спросить время и через две минуты получить полный ворох слухов, которые проходили через ее уши и которые она выдумала только что.

Пока шел треп общего уровня, Беспределыцица наконец смилостивилась над замученным десятым «Б», и старшеклассники потянулись из класса, как жертвы пыток из застенков инквизиции.

Тут Ямаха как будто невпопад ляпнула о том, будто она слышала, что Олега Щеглова собираются исключать из школы.

— Да ну?! — поразилась Каракатица. — За что?

— Да понятия не имею. Может, он сам уходит. Что-то в этом роде… Или в другой район переезжает.

— Это какой же Щеглов? — повернулась я в сторону Ямахи. — Это такой маленький брюнетик, у него еще такие усики жидкие?

— Да нет! — рассмеялась Каракатица. — Вон он, Щеглов, телепается, — показала она на высокого блондина, зевающего во весь рот и потягивающегося до хруста в костях. — Куда ж его выгонят? Он чемпион города по гребле на байдарках. Да за него физрук любого на своем гимнастическом коне переедет!

С трудом отделавшись от Каракатицы, мы спустились вслед за Щегловым на первый этаж, проследили, как он одевается и выходит из школы, а потом поспешили за ним.

— Давай так, — предложила Ямаха, — следить будем не вместе, а поочередно, а то заметит. Ты наблюдай за мной внимательно — как только

я подниму вверх правую руку, значит, готовься меня сменить, я от этого Щеглова отстану, а ты за ним смотри в оба. Так будем меняться время от времени. Старый прием, известный — им все разведчики пользуются.

— Ну давай, — согласилась я.

Итак, мы пропустили вперед Щеглова, вслед за ним отправилась Ямаха, далее через минуты две из школьного двора вышла и я. Никаких сюрпризов Щеглов нам не преподнес. Он быстрым спортивным шагом дошел до станции метро, потом доехал до Крылатского, там выскочил наверх, сел на автобус, проехал три остановки, вышел и скрылся в воротах спортивного яхт-клуба.

— Вот те на, — разочарованно процедила Ямаха. — Это он на тренировку пошел.

— Слушай, а как ты думаешь, не тот ли это парень, который у тебя сумку свистнул?

— Не знаю, — задумалась Ямаха и, чтобы лучше вспомнить все приметы неизвестного вора, прикрыла глаза. — Нет, не похож. Тот вроде был не такой плечистый.

— Да, может быть, это и вовсе ложный след, — расстроилась я. — Ну ладно, повили домой, не слоняться же теперь тут у ворот. Может, он отсюда только в десять часов вечера выйдет. Спортсмены, они, знаешь, какие…

Однако, как выяснилось позже, мы не зря проделали такой длинный путь. Когда наш автобус отъезжал от спортивной базы к метро, мы увидели в окно, как на противоположной стороне улицы таким же спортивным шагом, как Олег Щеглов, к яхт-клубу шел Леня Запорожец!

Пока до конца дня оставалось время, мы решили посоветоваться с Мамочкой. Мы искали его довольно долго, потому что роллеры придумали какую-то новую игру в догонялки, а ареалом действия этой игры был весь лужниковский парк.

Изрядно набегавшись за роллерами, которые мелькали там и сям, мы решили, что логичнее всего будет встать где-нибудь в центре парка, и тогда рано или поздно Мамочка сам на нас наткнется. Новая тактика принесла успех довольно быстро. В конце одной из аллей мы увидели Мамочку, замахали ему руками, но он нас не заметил. Тогда я сложила ладошки рупором, мигнула Ямахе и сказала:

— Вместе давай! Три, четыре! Мамочка!!! Мамочка!!!

При этом диком крике несколько женщин, выгуливающих своих детей в парке, испуганно стали озираться. Но и сам Мамочка услышал нас, что-то сказал своим напарникам и на полной скорости заспешил в нашу сторону.

Мы рассказали ему о последних новостях. Мамочка нахмурился:

— Да, девчонки, ваша операция «Рыболов» вступает в опасную фазу. Боюсь, что теперь без крепкой мужской руки вам придется туго.

Мы не стали уточнять, чья крепкая мужская рука имеется в виду, но втайне надеялись, что эта рука будет принадлежать Мамочке. Ведь единственным парнем, которому мы могли доверять, был Ямахин старший брат Костик. Но он неожиданно уехал по своим компьютерным делам в Штаты…

— Вот что, надо эту ситуацию разобрать более подробно, — сказал Мамочка. — Нужно найти какое-нибудь место. Поехали, что ли, опять в «Русское бистро».

Нам было ужасно стыдно разорять Мамочку в очередной раз, поэтому мы дружно замотали головами, и я предложила: