Гость из космоса - Росс Уэлфорд Страница 23

До деревни недалеко, но к тому времени, как мы добираемся туда, мне так холодно, как никогда в жизни не было.

Мы гоним изо всех сил, чтобы согреться. Мои мокрые джинсы противно липнут к ногам и натирают, когда я кручу педали. Голова Сьюзи высовывается из промокшей куртки Игги, и если курица может выглядеть неодобрительно, то Сьюзи определённо не в восторге от своего вечернего купания.

Облака быстро затянули небо, скрывая восходящую луну, и темнота окутывает нас, словно огромное чёрное покрывало. На самом деле вокруг так темно, а я так низко пригибаюсь к рулю, чтобы сохранить хоть какое-то тепло, что даже не замечаю, как мы оказываемся дома, пока не слышу дребезжание фермерской решётки под колёсами. Я поднимаю взгляд и вижу впереди первый деревенский дом, в окне которого мерцает огоньками ёлка.

Тормоза на древнем велике Игги громко скрипят, и мы останавливаемся на мосту через ручей. Мы не перекинулись ни словом с тех пор, как покинули причал, и мне так холодно, что я едва могу говорить.

– Ты как? – спрашивает Игги. Скоро его дом. – Хочешь, чтобы я…

– Н… нет. Я… я нормально. – Я просто хочу попасть домой. Почувствовать себя в безопасности и тепле. Я срываюсь на велике с места, чтобы поскорее преодолеть оставшиеся до дома улицы, и обнаруживаю, что Игги всё равно едет рядом со мной.

Это мило с его стороны.

– М-Ма всё равно думает, что я у тебя, – говорю я, пока мы крутим педали.

Я думаю о том, как буду объяснять, что случилось, начиная с того, почему я насквозь мокрый, когда Игги говорит:

– Тогда давай ко мне. Моя мама уехала в Хексхэм к Толстому Стэнли.

Я озадаченно смотрю на него.

– Это её новый ухажёр, – с прохладцей говорит он. – Его зовут Стэнли и он…

– Толстый? – догадываюсь я.

Мы заходим в дом Игги через заднюю дверь. С нас наконец перестало капать. Мы стоим у него на кухне и принимаемся за неприятнейшее занятие – снимаем свою промёрзшую одежду и складываем её в сушилку. Я кладу свой телефон рядом с кепкой Игги на батарею, чтобы он высох, и мы сидим, съёжившись, за потёртым деревянным столом, обмотав полотенца вокруг пояса и накинув на плечи, и наблюдаем, как крутится в сушилке одежда. Кухня пахнет картофельными очистками и совсем немного – куриным помётом из лотка возле двери. В раковине полно посуды. В доме не то чтобы грязно, но моя бабушка сказала бы «Фу, ну и свинарник», как она говорит про мою комнату.

Есть здесь и кое-что странное.

– Вы не украшаете дом к Рождеству? Не ставите ёлку? – спрашиваю я, вертя головой, чтобы разглядеть, есть ли тут открытки, или свечи, или хоть что-нибудь.

Игги пожимает плечами.

– Нет. Моя мама не очень-то во всё это верит.

– Не верит в Рождество? – поражённо переспрашиваю я.

– Она считает, что это всё хитрый ход, чтобы заставить нас тратить кучу денег и хотеть вещей, которые мы не можем себе позволить. И потом, зачем срубать здоровое дерево?

– А подарки тебе разве не дарят?

– Иногда папа дарит мне что-нибудь, – говорит он. – Когда вспоминает. А мама в этом году подарила бедной семье козу. В Африке или где-то там. Она говорит, что отдавать приятнее, чем получать.

Игги говорит с каким-то сомнением, но никто из нас долгое время не произносит ни слова, потому что зубы у нас стучат, и проходит несколько минут, прежде чем мы согреваемся настолько, чтобы сидеть и не трястись.

Снаружи позвякивают китайские колокольчики.

Наконец Игги глубоко вдыхает и шепчет:

– Так значит, это всё было? На самом деле?

Я медленно киваю, не отводя взгляда от вращающейся одежды.

– И что мы скажем, Тайт? Ты расскажешь своим маме с папой?

Я откидываю голову назад и опираюсь ей о стену за моей спиной.

– Думаю, мне придётся рассказать, Игги. В смысле… какой у нас есть выбор? Вот только моя Ма… Она довольно… хрупкая. Она будет переживать. Будет переживать, что я чокнулся. Расстроится, что кто-то вообще сказал такое – ну, знаешь, «иначе ты больше никогда не увидишь свою сестру». Она будет переживать, что мы вышли на воду. Я не хочу с ней так поступать.

Мы молчим некоторое время, погрузившись в раздумья.

– Может, сначала папе расскажешь?

– Это… это существо сказало не рассказывать никому.

– Но что мы сможем сделать, одни-то? Тайт, признай: мы дети. Если это какой-то… не знаю, какой-то сумасшедший в костюме…

– Но это не так. Мы оба это знаем.

Он вздыхает.

– Знаю. Но если это так, то мы должны сообщить в полицию.

– Ладно. Но мы знаем, что это не какой-то сумасшедший в костюме. Ты же помнишь – гигантские всплески, палка эта непонятная, которая ногу тебе вылечила, тот факт, что она просто… исчезла.