Часы с лягушкой - Валерий Гусев Страница 22

– Лех, – сказал я, – ты знаешь, зачем этот Шульц ходит к лабиринту? Он проверяет награбленные денежки. Которые за заветной дверцей.

– Молодец, Дим…

– Я знаю, – скромно прервал его я.

– Только я давно уже об этом догадался. Еще пять минут назад. А сто лет назад я догадался, что Галкин – это Шульц. Нам бы еще Макса найти. И мы с тобой их всех троих…

– Двоих, – напомнил я.

– Ну да, я немного забыл. Пошли обратно. Нужно этого Гену поспрашивать. Только погоди, я Акимычу пару лягушек захвачу, а то он обижается.

Алешка подхватил сачок и, выловив из бассейна ошалевшую зеленую лягуху, сунул ее в карман ветровки.

– Погнали!

И никуда мы не погнали – на крыльцо вышла мама:

– Эй, рыбачки! А кто картошку сажать будет? Тетя Зина?

Пришлось зайти в дом.

– А где тетя Зина?

– Она еще едет. А где ваши караси?

– Там, – махнул рукой Алешка, – в озере оставили.

– Вот и хорошо. Пусть они немного подрастут. А вы меняйте удочки на лопаты.

Положение критическое… Но тут нас выручила лягушка. Она выбралась из Лешкиного кармана и смачно шлепнулась на пол. Поджала под себя лапки, возмущенно отдуваясь.

– Вон отсюда! – вскрикнула мама и отступила к стене. – Пошла вон! – и топнула ногой. – Брысь!

Лягушка поняла маму по-своему: будто ее поманили сочной мухой. Прыжок, шлепок – и вот она возле маминых босоножек. А босоножки мгновение спустя – уже на табуретке.

– Все вон!

Мы послушно ринулись к двери.

– И земноводное свое забирайте!

Алешка огляделся: где это самое земноводное? И что это за фишка?

Но земноводное первым выскочило за дверь. Мы его еле догнали у бассейна – оно уже изготовилось к прыжку через край фундамента, но безнадежно попало в ловко подставленный Алешкой сачок.

Так! Нас вместе с земноводным прогнали вон из родного дома – можем мотать по своим делам.

В чистом поле дед Акимыч сладко спал, пригревшись на солнышке, спрятав голову под ватник. Аист Акимыч внимательно бродил меж пасущихся коров, высматривая зазевавшуюся мышку. Увидев Алешку, защелкал клювом, взмахнул крыльями, с достоинством зашагал навстречу. Подойдя вплотную, вскинул над собой и закинул назад крылья, будто поклонился.

– Дим, хочешь фокус? Он уже многому научился.

Алешка повернулся к нему спиной и скомандовал:

– Акимыч, ищи лягушку! – Дед Акимыч вскинул голову. – Это не вам, это птичке.

«Птичка» шагнула вперед и сунула клюв Алешке в карман. Пусто. Сунула в другой и вытащила за лапку брыкающуюся лягушку.

– Многому научился, – сердито сказал я. – По чужим карманам шарить. Одним жуликом больше.

– Он пищу добывает, – заступился Алешка.

– А ну-ка, – встрепенулся дед Акимыч, – у меня добудет? Ищи, Федя, ищи. – И дед начал перед аистом поворачиваться то одним, то другим боком.

Аист покивал длинноносой головой, но карманы деда Акимыча обшаривать не стал.

– Команда не та, – объяснил Алешка. – Ищи лягушку, Акимыч!

Сработало! Аист сунул в карман дедовой телогрейки клюв, вытащил соленый огурец и брезгливо бросил на траву.

– Иди отседа! – рассердился дед. – Токо закуску испортил. Дармоед!

«Дармоед» сделал пробежку, распахнул крылья во всю ширь и взмыл над полем, закружил над ним, высматривая добычу. Мы помахали ему вслед и пошли «допрашивать» охранника дядю Гену.

А дядя Гена как будто ждал нас:

– Ну как, рыбаки, нарыбачили?

– Ага! Целое ведро.

– Ишь ты, ловки! Чем ловили-то? Никак сетью?

– Удочками.

– Вот этими, што ль? – И дядя Гена достал из-за бетонной плиты наши удочки, которые мы, оказывается, забыли.

– И ловки же врать, – сказал он с явным одобрением.

Но Алешку попробуй поймай на слове:

– Мы другими ловили. У нас этих удочек – как гуталина у Матроскина.

Это дяде Гене еще больше понравилось. И не удивительно: наш Алешка даже врет обаятельно – с широко распахнутыми невинными глазами и рот до ушей.

– Мы за удочками пришли, – начал он. И тут же ляпнул: – И на господина Шмульца посмотреть.

– Шмульцев не держим, а Шульца покажем. Как только появится.

– А когда он появится?

– Слышь, малой, он у нас под немца косит. А значит, аккуратность соблюдает.

– Умывается каждый день?! – ужаснулся Алешка.

– Этого я не знаю – полотенца ему не подавал, а то, что сюда два раза в неделю наведывается, – это как часы.

– Посмотреть бы на него, – мечтательно вздохнул Алешка. С явным намеком. – Я аккуратных людей в своей жизни мало встречал.

– Простое дело. Нынче какой день?

– Пятнадцатое, – сказал Алешка. Он до сих пор путает числа, дни недели, месяцы и годы.

– Нынче среда, – сказал я.

– Вот если завтра четверг будет, он и приедет. Аккурат в пятнадцать часов.

– Ага, – запоминая, сказал Алешка, – в пятнадцать часов ртутного столба. Чао!

– Какао! Удочки-то все-таки заберите.

– Как раз не заберем. Мы за ними в четверг придем. В пятнадцать часов.

– …ртутного столба, – продолжил за него дядя Гена. – Не забудьте. А то ведь он скоро в свою любимую Германию слиняет.

Алешка аж подпрыгнул:

– Чего он там забыл-то?

– У него там за́мок в горах. Мне его личная охрана рассказывала.

– А почему вы его Шмульцем зовете? Он же Галкин.

– Он Шульц. У него кличка такая. Она у него давно. В прежние годы был такой фильм про войну. И там был один придурковатый немец – его звали папа Шульц. Он все время грозил всем своим пистолетом.

– Это здесь при чем?

– А при том, что у нашего Шульца тоже пистолет есть, все это знают. Немецкий такой, с войны. И чуть что – он за него хватается. Все понятно?

Что у меня там на лбу написалось, не знаю. А вот то, что этот дядя Гена слишком много знает для простого охранника, который помойку сторожит, надеюсь, не отпечаталось.

Дома – сюрприз. В гамаке покачиваются две красивые дамы. Одна дама – наша мама, другая дама – тетя Зина. О чем-то беспечно болтают, время от времени берут с табуретки чайные чашки и блюдечки с тортом. Рядом к стволу березы скромненько прислонились две лопаты.