Иванушка Первый, или Время чародея - Карен Арутюнянц Страница 22

– Рисуем ветряную, – хмыкнул Пётр и стал объяснять, что да как надо делать.

Сначала мы набросали контуры ветряной мельницы. Она стояла на берегу реки. На переднем плане раскинул свои ветви дуб, такой огромный, какого я никогда не видел, а вдали синели горы и облака. Ну облака-то я видел, конечно.

Пётр рассказывал про краски. Оказывается, хорошо сочетаются друг с другом яркоголубое небо и персиковый оттенок облаков. Я и не знал. Если кому интересно – красивый персиковый цвет получается из смеси белил и небольшого количества кадмия оранжевого. Белила нужны для бликов.

Больше всего мне понравилось работать над отражением, а Лёхе – рисовать траву.

– Не бойтесь тёмных тонов на деревьях и линии берега! – говорил нам Пётр.

И следите за тем, чтобы отражение в воде было отчётливым и чистым!

Мы с Лёхой и не боялись, нам всё это было в удовольствие.

– Слушайте, да вы самородки! – без тени иронии сказал Пётр, когда мы закончили наши пейзажи. – Я теперь от вас не отстану. Будем заниматься два раза в неделю, здесь, в мастерской. По понедельникам и четвергам удобно?

Мы кивнули, попрощались и вышли из выставочного зала.

– А где Нелька? – вдруг сообразил Лёха. – Может, чего случилось?

Мы вернулись назад. Дед Кощея при этом что-то недовольно пробурчал, но мы сделали вид, что не слышим его, и побежали на второй этаж в мастерскую Петра.

– А что с Нелькой? – проорал Лёха с порога. – Почему не была?

– Так она сестрой стала! – улыбнулся Пётр. – Сегодня ночью!

– А чего молчали?! – с укоризной спросил Лёха.

– Так вы не спрашивали, – развёл руками Пётр. – Я думал, вы в курсе.

– Ну да! – перебил его Лёха. – И сидели спокойно, мельницу малевали!

– Ну, извини, брат, – Пётр сконфуженно замолчал.

– Ладно, проехали! – Кощей хотел сплюнуть, но вспомнил, что находится в помещении. – А кто родился-то? Пацан?

– Девочка! – просиял Пётр. – Назвали Риткой! Сорок шесть сантиметров! Вес два семьсот! А Неля с бабушкой квартиру отмывают.

– Значит, мать с младенцем ещё в роддоме? – деловито спросил Лёха.

– В роддоме, – засмеялся Пётр. – Где ж им быть?

Мы взяли у него адрес Нельки и помчались поздравлять.

– Может, цветов нарвём? – крикнул Лёха, когда мы пробегали мимо заброшенной дачи.

– Не стоит! – ответил я. – У ребёнка может быть аллергия. Или у матери.

– На цветы?! – поразился Лёха. – Это ж не консервант! Натуральный продукт!

– Тебе прочитать лекцию про аллергию на цветы? – пригрозил я. – Могу!

– Не надо! – Лёха нервничал. – Ну чего ты ползёшь?! Прибавь шагу! Вон он – дом тринадцать, пятиэтажка!

Мы добежали до Яблоневой улицы. Здесь и вправду росли яблони, ветки которых сгибались под тяжестью плодов.

– Нарвать, что ли? Нельке! – Лёха перевёл дыхание, а я так вообще валился с ног.

Недолго думая, он подпрыгнул, повис на ветке, ловко подтянулся, полез по дереву и начал срывать с верхних веток яблоки, те, что были покраснее.

– Лови! – крикнул он, и я стал ловить яблоки в раскрытый рюкзак.

Все поймал, ни одному не дал упасть на землю. У меня это всегда хорошо получалось, мог бы выступать в цирке.

Лёха спрыгнул с яблони. Мы подошли к панельному дому. Нелька протирала перила на балконе, на своём пятом этаже. Она заметила нас, обрадовалась и помахала рукой.

– Поздравляем! – крикнули мы.

– Спасибо! – крикнула Нелька.

– Мы тебе яблок нарвали! Самых спелых! – крикнул Лёха. – Спускайся!

– Не могу, – крикнула Нелька. – У меня много дел! Мне надо бабушке помочь!

– А когда маму выписывают? – крикнул я.

– Завтра! – крикнула Нелька. – Говорят, что мест нет, а рожениц много!

– Как яблок в этом году, – уточнил Лёха и снова крикнул: – Тогда мы поднимемся! На минутку! Яблоки занесём! – и скомандовал мне: – Покажи ей рюкзак!

Я продемонстрировал Нельке наши трофеи.

– Хорошо, поднимайтесь! – крикнула Нелька. – Только на минутку!

Мы вошли в подъезд и помчались на пятый этаж. Нелька нас ждала на пороге. Рукой она упиралась в дверной косяк.

Всё-таки красивая она! Умная и весёлая! Повезло Лёхе, что влюбился в неё.

– Я правда не могу, – извинилась Нелька. – Всё надо вычистить, перемыть, прокипятить.

Я отдал ей рюкзак с яблоками, Нелька исчезла в прихожей и вернулась через минуту.

– Может, всё-таки помочь? – спросил Лёха. – Всё, что надо, сделаю!

– Да нет, Лёша, спасибо, – улыбнулась Нелька. – Мы с бабушкой управимся.

– А то, если чё, – Лёха посмотрел на неё своим открытым взглядом, – я всегда.

– Я знаю, – ответила Нелька, и мы повернулись, чтобы уйти.

– Вань, – попросил Лёха. – Ты иди, я сейчас.

Я вспрыгнул на перила и съехал вниз. Люблю я подъезды в пятиэтажках, можно по перилам – фьюить! – и как зимой с горки.

Лёха спустился минут через десять. Глаза у него сверкали, а голос стал какой-то тонкий, ему пришлось откашляться, чтобы закончить начатую фразу.

А сказал Лёха следующее:

– Жизнь, Вань, ещё та штука! Карусель! То на верблюде крутишься, а то на лошади! Чё? Скажешь, не так?

– Так, – ответил я, и мы пошли по домам.

Но домой в тот день я попал не сразу.

У нашей калитки меня поджидал Тол ян. Он сидел на своём «Харлее-Дэвидсоне» и жевал пончики из пакета, лежавшего перед ним на сиденье.

– Угощайся! С яблоками…

Я взял пончик и откусил.

– Вкусно… Спасибо. Толь, а почему в нашем городе так любят яблоки?

– Потому что персики у нас не растут, – хмыкнул Толян. – У меня дело к тебе, братишка! Думал, сам справлюсь, но выясняется, без тебя никак. Поможешь?

– Попробую, – сказал я, а сам удивился: надо же, у Толяна ко мне дело.

Ему восемнадцать лет, а мне ещё и тринадцати нет! Даже приятно стало.

– Тема такая, – начал Толян. – Девушка у меня – Вика Соловьёва, Виктория! Победа, значит. У неё папашка – крутой, они в особняке живут, за церковью. Ну ты в курсах!

Я кивнул. Этому особняку, расположенному в центре старой усадьбы, не меньше двухсот лет. Говорят, в нём останавливался у своих друзей Александр Сергеевич Пушкин, перед тем как отправился на Кавказ. Ещё совсем недавно усадьба пустовала и я её всю обследовал, но никаких доказательств присутствия Пушкина не нашёл, только на стене одной из построек, судя по ароматам, бывшей конюшни, я прочитал надпись: «Бубликов – кот учёный!» Но она никакого отношения к великому поэту не имела. Разве что кота вспомнили, который по цепи ходил.