Томек в Гран-Чако - Альфред Шклярский Страница 22

– Приставай к берегу, капитан! – решил Смуга. – Попробуем поискать шалаш. Если это нам удастся, найдем по карте, где мы находимся, тогда дальше будет легче.

Вскоре они оказались на берегу, укрыли лодку в зарослях, старательно уничтожили все следы своего пребывания.

– Забирай вещи! – велел Смуга. – И теперь попробуй найти дорогу к шалашу.

– Я пойду первый, но ты, Янек, будь начеку! Здесь полно ядовитых змей. Сурукуку [32]чуть не укусила Мару, к счастью, она успела заслониться щитом Габоку. Встречаются и жарараки [33].

Они шли уже около часа, когда, наконец, Новицкий остановился.

– Посмотри, Ян, вон на то высокое, раскидистое дерево на самом берегу реки. Разве его забудешь?

– Действительно, главный ствол расщепился как-то необычно, просто бросается в глаза, – согласился Смуга. – Вот здесь анаконда и напала на Томека?

– Совершенно верно, никакой ошибки! Теперь повернем в лес.

Новицкий внимательно оглядел окрестности, сделал еще несколько шагов и решительно нырнул в джунгли. С немалым трудом они продрались через заросли невысоких пальм. Вскоре чаща поредела, и просиявший Новицкий остановился:

– Янек, смотри! – прошептал он.

На лесной полянке стояло дерево с зонтичной кроной и перистыми листьями. Кора и плоды были покрыты большими колючками. В тени дерева притаился низкий шалаш, он был сделан из согнутых и скрепленных лианами верхушек невысоких гибких пальм.

– А ведь память тебя не подвела, капитан! – негромко прошептал Смуга. – Подойдем поближе.

Покрытие шалаша во многих местах уже порвалось, но низкий вход все еще закрывали толстые ветви терновника.

– А, теперь понимаю, почему мы так долго ждали тогда Габоку, когда он оставался один и разговаривал с умирающим проводником, – сказал Новицкий. – Это он заслонил вход терновником, чтобы в шалаш не проникли хищники.

– Все равно, небось, от бедняги мало что осталось, – заметил Смуга.

– Надо будет его похоронить.

– Похоронить человека – долг христианина, – согласился Новицкий. – Толковый был индеец, настрадался, жаль мне его, хоть он и сознательно завел нас в ловушку.

– Нет, нет, все было не так! – запротестовал Смуга. – Этот кампа знал о засаде и не предупредил нас, зато он честно выполнил то, чего я от него хотел. Это он вывел меня на убийцу Джона Никсона. И сам заплатил за это жизнью, зная, что мне не грозит смерть. Он считал, что служит своему народу. И, кроме того, благодаря ему вы сумели добраться до меня целыми и невредимыми.

– Ладно, не буду спорить. И если мы должны его похоронить, так шалаш уже не нужен, – говоря это, Новицкий начал срывать потрепанное временем покрытие.

Вскоре они в молчании смотрели на обнаженный человеческий скелет, лежащий на полуистлевшем лежбище из веток. Между ребер с левой стороны грудной клетки торчала рукоять ножа.

Новицкий первым прервал молчание:

– Мы тогда уже догадались, что Габоку прекратил страдания несчастного. Салли и Натка даже избегали Габоку, он, видимо, вызывал у них отвращение, а, может, и страх. Даже Томек хмурился, но я ему объяснил, что не стоит вмешиваться в дела воинов, воспитанных совсем иначе, чем мы.

– Ты был, наверно, прав, Тадек! – сказал Смуга. – Здесь не редкость, когда приканчивают одиноких и больных стариков, о которых некому заботиться. В таких случаях индейцы плачут, жалеют, но… убивают.

– Умирающий кампа, наверно, сам просил Габоку, чтобы тот оказал ему эту последнюю услугу, – добавил Новицкий. – В этом не было ни злости, ни ненависти. И хоть Габоку прикрыл терновником вход в шалаш, все равно одни кости остались. Видно, муравьи похозяйничали.

– Так оно и было, – согласился Смуга, – иначе не оставил бы он при мертвом его ружья и моего карабина, да еще с патронами.

– Тот кампа был мужественным человеком и воином, гак что положим оружие, за исключением ножа, вместе с ним в могилу. Пусть служит ему в индейской стране вечной охоты, – заключил Новицкий.