Ночные бродяги - Гарри Килворт Страница 22

— Как только мы сколотим группу, то присвоим всем клички. Меня вот будут звать Вторник, — заявил Баламут.

Один из слушающих его мужчин кивнул:

— Хорошо, тогда моя кличка Суббота. — Человек возвышался над Баламутом подобно башне, даже несмотря на то, что он сидел на стуле, а не стоял. Впрочем, на самого Баламута величина его собеседников не производила ровным счетом никакого впечатления. Он был из тех, кого не удивишь такими пустяками.

— А я буду Август, — сказал второй.

Баламут замотал головой:

— Ты не можешь быть Августом, это ведь месяц, а не день недели. Ты должен подобрать себе другую кличку. Среди анархистов принято, чтобы прозвища членов группы были связаны с днями недели.

— Ну ладно, тогда пусть будет Воскресенье.

— Нет, — вмешался его приятель. — Думаю, воскресенье не подойдет. Что ни говори, а это святой день.

— Но мы же анархисты, — возмутился Август-Воскресенье. — А стало быть, и атеисты, и не верим во всякие там святые дни.

— Я-то не верю, а вот моя мамочка верила, и я не хочу оскорбить ее память.

— Ладно, пускай тогда я буду Пятницей, — смирился желающий обрести кличку.

— Тебе не следует быть Пятницей, — снова выступил Баламут. — Пятницей называли человека-слугу. Но ты ведь вряд ли хочешь, чтобы тебя звали как лакея. Именно с такого рода вещами мы и боремся.

— Ну, тогда пусть Среда.

— Люди могут подумать, что ты член футбольной команды, — сказал его компаньон. — Или по крайней мере болельщик. Игры-то у нас происходят по средам.

— А Четверг?

— Слишком похоже на «четверть». Если кто-нибудь ослышится, когда ты представляешься, то решит, будто ты говоришь о времени. Например, четверть десятого. Или, еще хуже, школьная четверть!

Анархист не на шутку испугался:

— Но ведь уже и дней-то почти не осталось! Мне что же, так и ходить без имени? Уж пусть меня зовут Понедельник. Надеюсь, никто не станет возражать. Это не потревожит ни футбольных болельщиков, ни память твоей мамочки, ни каких-нибудь книжных героев, которых на необитаемом острове кому-то вздумалось назвать Пятницами?

— Понедельник подойдет, — согласился Баламут, он переглянулся с другим человеком и кивнул. — Да, будь отныне Понедельником.

— Отлично, рад, что я наконец-то вам угодил, — с облегчением выдохнул Понедельник.

Баламут перебрался через реку и встретился с двумя людьми в подземельях собора Святого Помпона. Оба мужчины были в черном — черные широкие балахоны, черные шляпы, черные ботинки. По стенам усыпальниц, расположенных в подземелье, двигались их не менее черные тени.

— Итак, товарищи анархисты, — начал Баламут, — можете ли вы посодействовать мне создать бомбу, мощности которой хватило бы, чтобы взорвать весь город?

— Все зависит от того, сколько людей и животных ты хочешь отправить на тот свет, — грубо сказал Суббота. — Если ты ответишь на этот вопрос, я скажу, сколько пороха понадобится для твоей бомбы и как его следует уложить, чтобы от взрыва все полетело вверх тормашками.

— Нет, я собираюсь уничтожить собственность, а убийства мне ни к чему. Я хочу, чтобы все вернулись к естественной жизни среди тенистых лесов и зеленых полей, чтобы никакое правительство не приказывало нам, что делать, а библиотекари не дурили бы нам головы.

Понедельник покачал головой, его шляпа соскользнула на затылок.

— Никого не убивать? Ну ты выдумал!

— Именно так и должно быть. Как только бомба окажется на месте, я объявлю о ней, и все покинут город.

— А что если они найдут ее и обезвредят? — спросил Суббота. — Я бы на их месте именно так и поступил.

— А мы скажем, что у них всего десять минут в запасе — только на то, чтобы убежать из города.

— Такое может сработать, — согласился Понедельник. — Особенно если объявить, что иначе их всех разорвет в клочья. Не знаю, как на зверей, но на людей подобные угрозы всегда производят впечатление.

— А если они не уйдут? — настаивал Суббота.

— Тогда, — объявил Баламут, — я потушу фитиль.

— Если ты это сделаешь, — заметил Понедельник, — к тебе потеряют доверие. Больше никто не станет верить анархисту, который обещает взорвать бомбу, а потом не делает этого. Тебе придется расстаться с черной одеждой и снова носить обычные брюки, плащ и жилет. И в кругу анархистов тебя станут презирать.

— Я и так ношу обычную одежду, — возразил Баламут, — это вы, люди, одеваетесь в черное. И давайте ближе к делу. Что вы скажете о порохе? Вы сумеете достать столько, сколько нужно?

— Понадобится семнадцать бочек. Их нужно сложить в одном месте где-нибудь под землей, и можно не сомневаться — все взлетит на воздух. — Подумав, он добавил: — Мне всегда было интересно, как это будет выглядеть.

— Меня никогда особенно не интересовало, на сколько клочков разорвет горожан или куда именно все взлетит, — сообщил Баламут. — Я просто хочу, чтобы все получилось как надо.

— Так и будет, — заверил его Суббота. — Порох у нас сухой и очень качественный.

— А где он?