Клинки чужого мира - Мартин Райтер Страница 22

- А внутри все было совсем по-другому: крутая мебель, техника и вообще… В кирпичном гараже возле дома стояли два автомобиля. Каждый из моих «родителей» разъезжал на собственной машине и за руль чужой не садился принципиально, - Олаф немного помолчал. - В общем-то, жили мы тогда, как и сейчас, небедно. Но откуда «родители» берут деньги, не знаю. То Питер, то Клара - их так зовут - пропадают в командировках неделями, а чем занимаются, что делают, мне не говорят. Но мне на это плевать… Ураган стер гараж с лица земли вместе со всем, что в нем было… А дом устоял. Странно, да? Так вот, слушай дальше: пробегал я вокруг дома час, пока не сообразил использовать вместо лестницы ель. Взобрался я на дерево, прополз к щели между стволом и дырой в стене, протиснулся в дом. А там никого! Я осмотрел все комнаты, подвал, шкафы, даже холодильник проверил - нигде моих «родителей» не было. Представляешь? А ведь выйти-то из дома никто не мог - дверь все еще оставалась запертой на внутреннюю задвижку! Тут уж я разрыдался. Шутка ли - родители исчезли, испарились, провалились под землю. Но вдруг слышу - на улице шум. Выглядываю в окно - у дома полицейская машина и «Скорая помощь». Гляжу - из полицейской машины выбираются мои старики. Оба. Живые и здоровые.

- Видите? Видите, что случилось?! - визжала Клара. - Чуть дом не унесло. Бедный ребенок! Ах, наш бедный ребенок! Как жаль, что нас не было дома, когда это все случилось. Надеюсь, он успел спрятаться в доме, когда начался ураган! Олаф вздохнул.

- Странное, значит, дело вышло, - продолжил освой рассказ. - Я ведь знал, что они оставили меня а улице на верную смерть, а сами заперлись в доме. А по их словам выходило, что их и близко не было, когда все началось. Крик радости замер в моей груди. Я в растерянности открыл замок и распахнул дверь… «Привет!» - сказал я усатому полицейскому. «Привет, - ответил мне полицейский и повернулся к моим «родителям»: - Это ваш сын?»

Посмотрел бы ты, Генрих, в тот момент на Питера и Клару! Я думаю, что если бы они увидели покойника, то испугались бы не так сильно. Клара с перекошенным лицом грохнулась в обморок, а Питер принялся крестить меня, будто я черт. «Так он или не он?» - повторил полицейский, растерянный оттого, что родители не обнимают сына, а падают в обморок и открещиваются от него. «Он… он… как же так? - бормотал Питер. - Это невозможно…» Полицейский почесал нос и негромко буркнул:

«Ну и семейка! Мальчик чудом, можно сказать, выжил, а они и не рады этому».

Вскоре Клара очнулась, принялась обнимать меня, целовать, в общем, демонстрировать радость, но все это было так наигранно и глупо, что я не поверил. В тот день во мне что-то надломилось, я почувствовал себя преданным, обманутым. А вечером я случайно подслушал, как Клара сказала Питеру: «Теперь-то это чудовище нас наверняка убьет. Говорила я тебе, надо было действовать наверняка». «Кто же знал, что все так обернется? У него не было ни одного шанса». «У него всегда был и есть хоть один шанс. Забыл, кто он?» Генрих недоверчиво покосился на рассказчика, а Олаф закончил:

- Так что, Генрих, они меня боятся и хотят разделаться со мной, да не решаются. Эх, узнать бы - почему! Чем я им насолил?

- А может, ты себе внушил это? - несмело предположил Генрих. - Родители не могут ненавидеть своих детей.

- Не знаю, - Олаф пожал плечами. - Я и сам иногда думаю, что все это чушь, сон… Но воспоминания так ярки и отчетливы…

- А ты не пробовал объясниться с родителями? - сказал Генрих. - Я всегда объясняюсь с отцом, когда складывается скверная обстановка. И он меня понимает.

- Объясняться с ними я не буду, - Олаф упрямо покачал головой. - Принципиально. Но вот мы и пришли…