Нэнси Дрю. Проклятие - Миколь Остоу Страница 22

– Кэролайн!

Я на полном ходу врезалась в нее с такой силой, что мы обе отлетели в разные стороны. На плече у нее тоже висела школьная сумка, и наше столкновение явно стало для нее большой неожиданностью.

– Ты чего это, а? – раздраженно спросила она. Но я ее за это не винила. – Я знаю, вы с подружками считаете, будто весь мир крутится вокруг вас, но это же не значит, что надо людей с ног сшибать!

– Прости, я немного замечталась. Да и потом, я вовсе не думаю, что мир крутится вокруг меня!

Но взгляд Кэролайн ясно дал мне понять, что возражать нет смысла.

– А что ты тут делаешь? – спросила я, решив поскорее сменить тему.

Все-таки двор перед мэрией отнюдь не был излюбленным местом школьных тусовок. Кэролайн, судя по виду, было невдомек, с какой стати я сую нос не в свое дело и пристаю к ней с расспросами о том, что же это она позабыла на городской улице в самый обычный вечер вторника.

Она посмотрела на меня как на сумасшедшую. Точнее сказать, как на выскочку, которая лезет в дела, не касающиеся ее никоим образом.

– Иду по Главной улице, прям как ты, представляешь.

Я вскинула руки, всем своим видом показывая, что ответ меня более чем устроил.

– Это ты верно подметила.

Кэролайн закатила глаза с нескрываемым раздражением. Видимо, она еще не успела оправиться после того, как узнала, что ее не взяли в спектакль. Хотя вообще-то, учитывая недавние события, это был вполне себе повод для радости.

Кстати сказать… Ведь именно о Кэролайн мы подумали после того, как нашли первую записку. Если точнее, сперва мы стали подозревать Тео, но потом он убедил нас в том, что ему попросту лень выкидывать такие сложные трюки, и тогда мы вспомнили о Кэролайн. Но у меня до сих пор так и не было возможности расспросить ее обо всем случившемся.

Кэролайн недобро воззрилась на меня.

– Если хочешь еще о чем-нибудь меня спросить, Нэнси, валяй, не тяни.

Во-о-от оно как. С места в карьер. Тем лучше, это значительно упрощает мне задачу.

– Ну… раз уж ты сама об этом заговорила…

Кэролайн нетерпеливо вздохнула.

– Я хотела спросить, не было ли тебя в школе или в окрестностях в понедельник днем… В то время, когда у нас в редакции «Первой полосы» обычно проходят собрания.

Кэролайн вскинула бровь.

– А еще тебе, наверное, интересно, причастна ли я к появлению той надписи на шкафчике Дейзи. Ко всему этому «вандализму» и страшилкам о проклятии.

А вот это уже интересно. Честно сказать, я была порядком удивлена, когда она предвосхитила мои расспросы. Заметив в моем взгляде любопытство, Кэролайн пояснила:

– Со мной сегодня поговорила Лена. После уроков. – Она сделала особый упор на слове «поговорила», и от меня это не укрылось. Вряд ли это была беспечная дружеская беседа.

Ну и ну.

– Понятно, – ответила я. – Я этого не знала.

– Да что ты говоришь, – хохотнув, съязвила Кэролайн.

Трудно было винить ее в недоверчивости.

– Честное слово, – сказала я, постаравшись, чтобы голос звучал как можно искреннее. – Впервые об этом слышу. Но теперь, когда ты мне обо всем рассказала, многое становится ясным.

Хотя, сказать по правде, не то чтобы ясности ощутимо прибавилось.

– Это абсолютно не твое дело, – начала Кэролайн, недобро сверкнув глазами, – но я, так и быть, повторю тебе то, что сказала Лене. Так уж вышло, что в понедельник днем я и правда была в школе – делала домашнее задание в библиотеке. А во вторник я была у учителя.

– Понятно, – ответила я.

Меня не оставляло чувство, что на этом история не заканчивается, и скоро меня ждут новые подробности – пускай и сообщат мне их крайне раздраженным тоном.

– А именно, у мистера Стефенсона, – уточнила она и уперла руки в бока, устремив на меня дерзкий взгляд.

Голос Кэролайн звучал до того уверенно, будто ее слова могли положить расспросам окончательный и бесповоротный конец. Увы, я совсем не разделяла ее уверенности. С одной стороны, вовсе не обязательно было приближаться к кабинету, где заседала редакция, чтобы запустить в окно во́рона… и в то же время вовлечь в эту историю учителя, как это сделала Кэролайн, – серьезный шаг, тем более такое алиби проще простого проверить. К тому же Кэролайн даже не заикнулась о вóроне. Виновный человек наверняка поступил бы так же, чтобы не вызвать подозрений и максимально отдалиться от столь странного происшествия.

– Можешь сама его спросить, если хочешь, – сказала Кэролайн, не сводя с меня глаз.

Наверное, она ждала куда более острой реакции.

Я постаралась сохранить невозмутимое выражение лица, хотя на самом деле я – разумеется! а как же иначе! – при первой возможности собиралась заняться именно этим.

– Хорошо, – сказала я. – Но даже если он подтвердит твое алиби на вторник…

– Ах вот как! То есть теперь еще и алиби подтверждать надо? – возмущенно спросила она.

Пришел мой черед тяжело вздыхать.

– А что ты от меня хотела услышать, Кэролайн? Случилось нечто странное. И ты точно уже об этом слышала, потому что именно из-за этого Лена с тобой и заговорила. Она, судя по всему, держалась не слишком учтиво. Не знаю, что она тебе сказала, но после этого ты вбила себе в голову, будто и у меня к тебе есть какие-то вопросы.

– Твоя правда, – натянуто ответила она. – Но – погляди-ка – так ведь и случилось! И вот ты теперь стоишь передо мной!

– Ладно, упрек в предсказуемости – еще не самое страшное, что я слышала в жизни, – сказала я. – Ты говоришь, будто во вторник была у мистера Стефенсона. Я склонна тебе верить. Такое алиби нетрудно подтвердить – или опровергнуть. Но к тому, что случилось во время редакционного собрания, это не имеет никакого отношения! А еще, как ты знаешь, сегодня кто-то изрисовал дверцу шкафчика Дейзи. Даже если это была не ты, происшествие в редакции вполне может быть делом твоих рук.

– Да с какой стати мне это делать? Или ты собралась всю школу опрашивать? – спросила Кэролайн.

Аргумент.

А вот и контраргумент:

– Дейзи – моя лучшая подруга. И если понадобится, я и впрямь всех опрошу. Неужели не ясно? Но начать я решила с тех, у кого были мотивы сорвать спектакль. – Я вскинула бровь. – Как, например, у тебя.

Кэролайн сглотнула, а весенний ветерок растрепал ее волосы, откинув их с лица.

– Слушай, я и сама знаю, что слишком уж распереживалась во дворе, когда вывесили список участников.

– «Распереживалась» – это слабо сказано, – возразила я. – Если правильно помню, ты устроила настоящую истерику. Настолько сильную, что самому Стефенсону пришлось вмешаться.