Муха и самозваный принц - Евгений Некрасов Страница 21

— Правда Серова? — удивился Дед. — Того самого, художника?

— Ну! Или Перова. Мне говорили, я забыла. А на кровати спал Тургенев, точно. Я бы тебе предложила, но в ней клопы.

— История, — уважительно заметил Дед. — Наверное, это правнуки тех клопов, которые Тургенева кусали. У тебя еще пальцы не просятся к перу, перо — к бумаге?

— Скоро запросятся. Теперь я понимаю, почему раньше помещики рисовали, музицировали, писали письма в трех томах. Здесь же скука смертная по вечерам.

Дед помял одним пальцем сиденье дивана:

— Не пойму, как сюда пустили постояльцев. Кругом таблички: «Усадьба-музей охраняется государством».

— Так и пустили — за деньги, — сказала Маша. — Ты вообще представляешь, что будет в «Райских кущах» на Новый год?

Дед пожал плечами:

— Праздник…

— Это будет самая крутая тусовка России. Уже сейчас идешь по коридору, как будто новости по телеку смотришь: депутаты, артисты, министры… А в новогоднюю ночь сам Президент заедет. В санатории все номера сняты, а желающих еще много. Вот директор и договорился с музеем, что они на неделю сдают этот особняк. Тут еще сто лет назад все было так устроено, чтобы принимать побольше гостей. Художники жили, писатели.

— Все равно не понимаю, как можно — превращать в гостиницу храм искусства, — упрямо сказал Дед. — Я, кажется, не смогу спать на этом диване. Я буду над ним парить, а то вдруг что-нибудь сломается.

— Оно и так все ломается, от старости. Вот музей заработает денежек и сделает ремонт. По-моему, это нормально, — добавила Маша.

Дед осуждающе покачал головой, но спорить не стал.

— А на кого ты охотилась с огнетушителем?

— Оборонялась, — поправила Маша. — Есть тут два брата-аристократа. Один просто хам, а второй такой странный горец, как в кино.

— Бессмертный? — улыбнулся Дед.

— Дикий. Хаджи Мурат из девятнадцатого века. Я вроде с ним поладила, а сначала, не поверишь, он зарезать меня хотел! Смыть оскорбление кровью.

— А что ты ему сделала?

— Взяла на прием, потом свиньей обозвала, — Маша хмыкнула. — Если бы меня каждый раз резали за это, на мне бы живого места не осталось.

— Ты поосторожнее. Из-за таких вещей начинались войны, — предупредил Дед. — Мы, русские, живем между Востоком и Западом, у нас в крови терпимость к чужим обычаям. А для кого-то обычаи предков — как восход солнца: всегда были и должны всегда быть. В Иране разрешили женщинам снять чадру, стали учить их грамоте. А в ответ — исламская революция, все вернули назад.

— Что же мне теперь, в чадре ходить? — фыркнула Маша.

— Нет, просто держись подальше от этого парня.

— Дед, мне его жалко, — вступилась за Ваху Маша. — Мама у него погибла в войну, а еще он рассказывал ребятам про мины. Я вот ничего не знаю про мины, а он у себя в горах мог наступить и подорваться. Ничего хорошего не видел. Как потерявшийся щенок: приласкаешь — плачет.

— Это в каком смысле приласкаешь?! — насупился Дед.

— В том самом: как щенка. Я не влюбилась, Дед. Он слишком чужой, чтобы влюбиться. Но если он скажет: «Пойдем, поговорим», а не смогу сказать: «Вас здесь не стояло».

— Смотри, не заигрывайся, — сказал Дед. — Как его зовут?

— Сейран, а по-домашнему Ваха.

— Странно.

Маша пожала плечами:

— Имена как имена.

— Да нет. По-моему, это разных народов имена. Сейран-Ваха — это как Маша-Зейнаб. Он откуда?

— Из Азербайджана. Дед, оставим эту тему, — попросила Маша. — Ты ищешь, к чему придраться, потому что меня ревнуешь.

— Ладно, оставим, — согласился Дед. — Кстати, извини, что я у тебя накурил. Мне сказали, что ты у мамы в санатории, вот я и позволил себе. Зря ты там торчишь. У мамы с Михалычем и так непростой период. Чем люди старше, тем труднее им сойтись.

Маша задохнулась от обиды. У них непростой период, а у нее что, легкий? А главное, она заходила к ним в номер всего два раза — это называется «торчишь»?!

— Да кто тебе сказал?!

— Компетентный источник. Ты, наверное, и в лицо не помнишь, кто убирается у тебя в номере, а горничные наблюдают жизнь постояльцев, как мексиканский сериал.

— Да нет, помню. — Маша представила, как этот «компетентный источник» ябедничает на нее, торопясь и захлебываясь от счастья, что разговаривает с генералом. — Дед, на самом деле я каталась на лыжах, а горничная не знала. Она только посмотрела: ага, в моем номере никого нет, — и подумала, что я у родителей. Ошибочная оценка информации.

— Красиво говоришь, — улыбнулся Дед. — Я заметил, что слово «информация» обожают авторы детективов. И еще «фигурант» и «профессионал». «За расследование взялись профессионалы, и через двадцать две секунды на столе у генерала лежала вся информация на фигурантов по этому делу».

— Ты бы свои мемуары так гладко писал. А то наобещал Президенту! — огрызнулась Маша. Она тоже любила слова «фигурант» и «профессионал».

— Он уже все забыл, — отмахнулся Дед. Ему просто не хотелось писать эти мемуары.

— Я ведь могу позвонить и спросить, — пригрозила Маша.

Когда Дед вернулся из Америки, отсидев там двадцать лет в тюрьме, его принимал в Кремле сам Президент. За пять минут разговора он понял характер старого разведчика и, зная, что Дед никогда ничего для себя не попросит, дал свою визитную карточку Маше. С тех пор у них в доме бытовала Ужасная Страшилка Для Генерала: «Президенту позвоню». Если Деду, к примеру, не хотелось ложиться в госпиталь на обследование, достаточно было взять президентскую визитку и с серьезным видом сесть к телефону. Тогда Дед сдавался и ехал в госпиталь как миленький.

— Ладно, ладно, — замахал руками Дед. — Я, наверное, здесь и поработаю. Хочешь, начну прямо сейчас?

— Договорились, — поймала его на слове Маша. — До обеда чтоб написал две страницы… А ты почему в форме? Прямо со службы заехал?

— Да. Я еще с утра не собирался к тебе. Поехал в Академию как обычно, штатской одежды не взял. Потом думаю: «Надо Муху навестить». Предчувствие, что ли… Ты как здесь? — спросил Дед.

— Правильное у тебя предчувствие, — вздохнула Маша и, приложив палец к губам, показала на пожарный датчик под потолком.

Дед показал на ухо: «Я правильно тебя понял?».

«Правильно», — кивком подтвердила Маша. Взяла пилку для ногтей, влезла на стол… «Жучок» исчез! Раньше он темнел в щелях защитной корзиночки, а теперь там была пустота. Маша потыкала в щели пилкой, но «жучок» от этого не появился.

— Я сама видела. Я держала его в руках! — вздохнула она и начала рассказывать по порядку: о просьбе Андровского, о злоумышленнике в маске поросенка, который оказался боем, о том, как решила ничего не говорить Андровскому до самого отъезда, но зам по безопасности, видно, сам одумался и снял прослушку…