Правдивая история Деда Мороза - Евгения Пастернак Страница 21

— Внучатому племяннику…

— Да хоть зайчатому! Хоть тройчатому!!! Кто из нас Дед Мороз?

Сергей Иванович понял, что разбушевавшегося птёрка пора утихомиривать.

— Вот именно, — сказал он строго, — я Дед Мороз. А ты — мой помощник. Чего раскричался?

Птёрк моментально успокоился и сел на место.

— То-то, — заметил он довольно. — А то ишь…

«Непонятно, — подумал Морозов, — кто из нас кем командует?»

— Хоть бы спросил, — птёрк уже вовсю покачивал ногой, — как мы это все провернули.

— Как вы это все провернули?

— Да легче простого, проще легкого! Напомнили этому Постышеву, как он, маленький, стоял носом к окну приклеимшись и на чужую елку пялился. Взрослый мужик, а проснулся чуть ли не в слезах и сразу побежал всех советских детей осчастливливать…

По тону птёрка трудно было понять, хвалит он Постышева или ругает, а может быть, гордится хорошо выполненной работой.

— Привет! — на столе возникла маленькая запыхавшаяся охля. — Наташино желание выполнено! Анонимку уже совсем было собирались рассматривать, но тут выяснилось, что начальник отдела, где работает Саша Наташин, японский шпион, и его быстренько в кутузку… Короче, им уже не до Саши, пока его не тронут. Лови звезду!

Но Сергей Иванович радоваться не спешил.

— Послушайте, но это же подло! — сказал он. — Два желания и оба на каких-то гадостях выполнены. Только не надо мне говорить, что «время сейчас такое»!

Птёрк посерьезнел.

— Не буду. Время как время, бывало лучше, но бывало и хуже. Думаешь, нам приятно этим заниматься? Мы время не меняем. Просто… выполняем желания.

— Мы же не виноваты, — тихо добавила охля, — что желания такие… то есть, что по-другому их не выполнишь….

Троица за столом — Дед Мороз, птёрк и охля надолго замолчали.

Первой ожила охля.

— Слушай, Дед Мороз, я твои мысли просто насквозь вижу! Ты сейчас опять примешь суровое мужское решение и откажешься всем этим заниматься. Ты только сначала меня послушай, ладно?

Охля вскочила и начала носиться по столу перед самым носом у Сергея Ивановича.

— Послушай! Мы вернули детям праздник. Пусть они эту елку обзывают как хотят, пусть вешают на нее игрушечных пионеров и серпы-молоты, пусть читают стихи про коммунизм! Но у детей снова будет елка! А значит, и подарки, и желания, и чудо, понимаешь? Я тебе это еще в войну пыталась объяснить, но ты бы тогда не понял… Может быть, сейчас ты уже повзрослел?

Уж очень смешно выглядела маленькая серьезная охля. К концу охлиного монолога Сергей Иванович уже и не скрывал улыбку. Он только спросил:

— И что ты предлагаешь?

— Как что? — встрепенулась охля. — Мешок, тулуп, посох в руки — и по школам бегом на елки! Желания исполнять.

— А вдруг меня не пустят?

— Ты что, смеешься? — встрял в разговор Птёрк. — Им за три дня нужно елки организовать! Что значит «не пустят»? Да с руками оторвут!

* * *

Утереть пот Сергею Ивановичу удалось только вечером 1 января. Птёрк оказался прав: Деда Мороза пускали везде, даже не спрашивая, откуда он взялся. Или сами на ходу придумывали. «Вы из наркомпроса, да?» — спрашивали очкастые тетеньки и, не дожидаясь ответа, тащили колоритного, явно сказочного, персонажа к детям.

И там уж начиналось: дети сначала смотрели во все глаза, потом смелели, лезли на руки к Деду Морозу, рассказывали, как они хорошо себя вели, требовали подарков и исполнения желаний.

Сергей Иванович быстро вспомнил первую елку в доме у своей сестры и, чтоб дети не устроили кучу малу, предложил всем по очереди читать стихи.

— А можно не стих, а песенку? — спросила маленькая веснушчатая девочка.

— Конечно, милая, — радостно согласился Дед Мороз, и в голове у него тут же зазвучала «В лесу родилась елочка».

Но девочка звонко запела совсем другое:

— Мы растем, мы поем, мы играем,

Мы в счастливое время живем,

Песней дружною мы открываем

Пионерский наш радостный дом…

Дед Мороз слегка оторопел, особенно когда остальные дети старательно подхватили:

— Вы, трамваи, звените потише,

У реки, на Бульварном кольце,

Чтобы Сталин любимый услышал

Нашу песню в Кремлевском Дворце!

Дед Мороз обвел изумленным взглядом зал и увидел, что учителя поют даже старательнее, чем дети. Он растерялся. Патриотические песни на Рождество даже в царской России не пели!

— Не расстраивайся, — зашипел ему в ухо знакомый охлин голосок, — они просто по-другому не умеют…

— Ладно, научим, — пробурчал Дед Мороз и громко объявил: — Ай, молодцы, ай ладно поете! А теперь мы с вами новую песню выучим, новогоднюю. Ну-ка в хоровод встанем! А теперь за мной повторяем! «В лесу родилась елочка…»

Сергей Иванович прыгал и скакал вместе с детьми, касался каждого — и снова калейдоскоп фантазий возникал перед ним. А к концу утренника сказал: «Ну-ка, дети, посмотрим, что у нас под елочкой?» Понятное дело, дети бросились смотреть, что под елочкой, и нашли все, что загадывали. Труднее всего оказалось отбиться от очкастых тетенек, которые не хотели отпускать «товарища артиста», не подписав каких-то ордеров и ведомостей. В конце концов Морозов грозно ответил им: «Необходимые бумаги будут высланы вам курьером». Тетеньки отстали, и Сергей Иванович помчался в следующую школу.

* * *

Но, как он ни торопился, обойти за три предпраздничных дня удалось только десяток-другой утренников. С одной стороны, это было много: птёрки и охли натаскали целую кучу разноцветных блесток, весь Новый год Морозовы провели словно внутри небольшого салюта. С другой стороны, детей, которых Дед Мороз не успел поздравить, было гораздо больше.

— Ничего! — сказал Главный Птёрк, деловито прохаживаясь по праздничному столу. — Поставим это дело на серьезную основу. Ну-ка, не хулиганим там!

Окрик предназначался остальным птёркам и охлям, которые буянили по всей комнате. Никто из них даже ухом не повел.

— Это с таким-то рабочим коллективом? — рассмеялась Маша.

— Спокойно! — птёрк сложил руки на груди и гордо задрал голову. Он сразу стал похож на маленького Наполеона. — Это мы во время праздника бестолковые, а когда работаем… Ох!

Кто-то из работящих, но бестолковых птёрков очень ловко прыгнул на ложку, торчавшую в варенье. В результате Главного Птёрка сшибло вишенкой, и он потратил целую минуту, чтобы хорошенько вытереться о салфетку.