Пудель бродит по Европе - Елена Нестерина Страница 20

Нет, натреплет папаше противная девчонка, по глупости своей детской сболтнет о том, где побывала и что увидела, за вечерним чаем. Папаша-то узнает про его, Николаича, загородную мастерскую, подумает, что развели его на его трудовые банкирские деньги, и ух обозлится…

Надо что-то делать.

«Может, и правда, закрыть их там и держать? – думал дядя Валера, натирая разгоряченное лицо снегом и скрипя зубами. – До тех пор, пока деньги на мой счет упадут. Я их тогда шустренько сниму – и после этого выпущу девчонку с ребятами на все четыре стороны. Как он у меня денежки обратно отнимет? Убивать будет? Стоп… А то, может, ради дела грех на душу взять? Вот тогда точно никто и никогда ничего не узнает, и все будет чики-пики… Нет, ну сам-то я убивать, конечно, не буду, Андрюшку своего немого заставлю. А чего ему – собак бить да шкуры с них драть он горазд. Так и тут – три тоненькие шейки. Хрясь. А у нас кислоты навалом, она ядреная, шкуры дубит, все до косточки растворит… Или лучше все-таки самому решиться – все меньше свидетелей?»

– Ой, чегой-то я? – громко сказал сам себе в ответ на эту мысль Валерий Николаевич.

И тут же шустро вскочил на ноги. Привычно наклонился над замком, вставляя в него ключ со своей связки на шее.

– Николаич, а чего мне делать-то? – махнув болонками у носа командира, спросил тоже вскочивший на ноги Барбос.

– Да брось ты своих болонок! – рявкнул Николаич на Барбоса. – Постой лучше у двери, покарауль. Я пойду к этим поганым детям наведаюсь.

– Давай, Николаич, я их, это… В клетки засажу, – вновь качнув в воздухе собачонками, предложил Барбос. – Ты туда? И я с тобой.

– Ну пошли, – согласился Валерий Николаевич, собравшись с духом и с мыслями.

В темном помещении без окон тускло светились две лампочки, висящие под потолком далеко друг от друга. Пахло псиной. Здесь, в отличие от «Тобиаса энд Леопольдуса», ни кондиционером не пользовались, ни собак ничем ароматичным не обрабатывали. Сидели они в тесных неудобных клетках, какие-то волновались, увидев людей, а какие-то даже и не реагировали. Смотреть в их тоскливые глаза было невозможно, потому что, как поняли Арина и ее друзья, эти собаки скоро должны были стать шкурами для пошива красивых теплых меховых вещей.

Пойманные и запертые вместе с обреченными собаками Арина, Витя и Антоша Мыльченко ходили вдоль клеток и рассматривали четвероногих пленников. Да и что оставалось делать, если игра пошла совсем не по их правилам? Правила игры сменились… Игра приняла очень опасный оборот…

Собаки в клетках были в основном дворняжками, но шерсть их была как на подбор густой и добротной. Но еще ждали тут своей скорбной скорняжной участи лайки, ждал здоровенный мохнатейший ньюфаундленд, под которым даже прутья клетки прогибались.

Арина ходила, заглядывая в собачьи глаза. Гладить тоскующих замученных псов она боялась. Но всех без исключения пленных собак ей было жалко. И даже к дворняжкам, которые в обычной жизни казались ей гадкими, наглыми, очень некрасивыми и противными, она относилась сейчас с сочувствием и даже любовью. Плен и несвобода – это ведь самое страшное, так казалось Арине. Все-таки у дворняжки на свободе есть выбор: или продолжать по помойкам шататься, или убежать в лес, чтобы там одичать, или помереть под колесами трамвая, от зубов соперников в борьбе за территории. А ведь может и повезти особо счастливой собаке – какие-нибудь добрые люди могут взять ее к себе домой… Свобода, в общем, она дороже всего, думала Арина.

– Милые вы будущие шапки… – вздохнула она, глядя в мордочку какой-то особо несчастной остроносенькой собачки. – Ну что же это такое… За что же вас так? Разве так можно?

– А песцов там всяких, норок и опоссумов выращивать и тоже на шубы и шапки убивать – это можно? – поинтересовался Витя Рындин.

– Да… – подумав, печально согласилась Арина. – Ты прав. А я – не знаю, что на это ответить…

– Биму тоже поймали для шапки! – воскликнул Антоша. – Его, малышика нашего, на шапку отловили, факт. Розовую кудлатую шапку сшить хотели! Красивую, детскую!.. Гады, гады!

– Может, и на шапку, – с сомнением произнес Витя Рындин. – Только не нужен он ему был, явно. Хозяевам такого вернуть – раз плюнуть. Розовых пуделей на свете мало, объявление «Тобиас с Леопольдусом» дали бы – бабка сразу Биму своего выкупать примчалась бы. Что, не так? Так… И мне кажется, что этот мужик его еще в собачьей гостинице из машины вытряхивал. Помните, на кого-то он орал перед отъездом? Только Бима, дурачина, вылезать и идти в эту гостиницу не захотел. Мужик и сказал, помните, – ну ладно, ты сам, типа, себе судьбу выбрал…

– Эта судьба – смерть на шапке, что ли? – подала голос Арина.

– Ага.

– Ой, – вдруг с самой трагической интонацией ойкнула Арина и сорвала с головы свою белую пушистую шапку.

Сорвала, бросила на пол и принялась гневно топтать ее.

– Это же шапка, которую мне паразит Валера подарил! – кричала она, прыгая по шапке. – А я знаю, знаю, знаю, из кого он ее сшил! Из собаки! Вот ему, вот ему, вот ему!

Витя бросился к Арине. Разве шапка в чем-то была виновата?

– Балованцева, надо не шапку топтать, а Валеру этого! – воскликнул Витя, хватая Арину под руки и оттаскивая ее от бедной шапки.

Арина попыталась вырваться у Вити из рук, гневно посмотрела на него, тот разжал объятья.

Арина остановилась и замерла. На ее лице вновь появилось спокойное выражение, которое всегда появлялось, когда Балованцева хотела отдать какую-нибудь команду или сказать что-то важное.

Так произошло и на этот раз. Она долго стояла задумавшись и наконец решилась это что-то важное произнести.

Но ей помешали. Послышался скрежет ключа в замке. И Арина сказала другое:

– А вот это, наверно, нас убивать идут. Вряд ли дядя Валера захочет, чтобы мой отчим узнал секреты его истинного бизнеса. У него нет вариантов. Может, мы все-таки как-нибудь отсюда убежим?