Два мудреца в одном тазу... - Олег Раин Страница 20

* * *

В ночь перед тем, как все началось, мне снилась особенно неприятная бомбежка. Небо было прямо усеяно жутковатыми крестами самолетов. И все они сыпали и сыпали бомбами. Кустистые взрывы полыхали почему-то совершенно беззвучно, но оттого казались еще более страшными. С жутковатой силой меня вжимало в землю, и хотелось исчезнуть, раствориться, перенестись в какую-нибудь безопасную параллель. И я наперед знал, что у меня это получится. В отличие от бойцов, что обнимали землю справа и слева.

Один из моих дедушек когда-то воевал с финнами, другой защищал от немцев Ленинград, и мне почему-то кажется, что я до сих пор вижу войну их глазами. Уже и с финнами мы давно дружим, и с немцами, и Ленинград давно переименовали в Санкт-Петербург, а самолеты продолжают бомбить и бомбить нашу землю. Наверное, так тоже иногда бывает. Крылатые аппараты взяли и переселились из памяти дедушек в мои сны. Из-за них я и фильмы о войне не мог нормально смотреть. Если иногда глядел, сразу видел, что там почти все ненастоящее. И бойцы больно уж бравые, и фляжки новехонькие, и касочки у всех поголовно. А форма — так прямо с иголочки — какой в те времена и шить еще не умели. И ни обмоток тебе, ни ботинок драных, ни серой водицы в глазах. Но я-то знал, что война — это очень и очень страшно. Если даже во сне она не приносила радости, то наяву все наверняка обстояло в сто или тысячу раз хуже.

Словом, стремный получился сон, без единого полета, и с самого утра я почувствовал, что должно случиться недоброе. Оно и случилось. Едва выглянув окно, я чуть не поперхнулся утренним кефиром. Неподалеку от нашего дома монтажники вовсю суетились возле крана, а пара гусеничных бульдозеров с треском сминали ковшами заборчик, обрамляющий дворовой корт — тот самый, на котором зимой мы гоняли на коньках и играли в хоккей. На этом же корте еще в малышовом возрасте я учился кататься на первом своем двухколесном велике. Здесь же первый раз подрался и одержал тяжелую, но победу.

В общем, строителей, заявившихся на корт, мы сразу невзлюбили. Не тех, что строили, а вообще… То есть как бы это сказать-то потолковее? Словом, дядь Гриша из соседнего подъезда тоже ломал наш корт, но я-то знал, что не он решал, что ломать, а что строить. Он семью кормил — вот и делал, что велело начальство. Ну а начальство сомнениями не парилось, отнимало, что полегче — тот же, корт, к примеру. Дети ведь не пойдут с оружием, не начнут строить баррикады. То есть были когда-то Гаврош с Валей Котиком, других боевитых пацанов хватало, но это ведь особые случаи. Там с оккупантами дрались, а тут…

— И тут оккупанты! — объявил Вовыч, с которым на первой же перемене мы взялись обсуждать ситуацию. — Это наша земля, мы на ней росли, а они пришли и загромоздили все бетоном. Тебе ладно, ты на седьмом этаже, а я на втором.

— И что?

— А то, что эта громадина все небо загородит. Я может, только при электричестве теперь буду жить! Прикинь, постоянно, днем и ночью, торшер жечь и щуриться! Да на фиг мне это надо!

— Ага, глаза точно испортишь. Ты ко мне приходи уроки учить.

— А книжки читать?

— Тоже приходи.

— Это что, каждый день и каждый вечер?

— Может, нам это… Гиперболоид обратно восстановить?

— А что это изменит?

Мы приуныли. Идея гиперболоида и впрямь казалась поначалу спасительной. Но позже мы все-таки передумали. Конечно, несложно поджечь стройку и завалить все краны с экскаваторами, но корт-то таким способом не спасешь. Нагонят новой техники — только и всего. Еще и мильтоны нагрянут, следствие учинят. И что тогда делать? Опять гиперболоид включать? Но это уже война какая-то получается. И причем здесь наша родная милиция?

В общем, мы скрипели мозгами на протяжении нескольких дней. Даже не смеялись, как обычно, чем вконец встревожили нашу классную. Люди ведь к стабильности привыкают, к постоянству, а какая тут стабильность, если на всех уроках мы фыркаем да хмыкаем, а тут, словно воды в рот набрали.

Но главная жуть разразилась, когда мы возвращались из школы. Потому что уже на подходе к дому Вовыч и я разглядели, что наш любимый корт стали огораживать забором. Огромными такими плитами, на которых пара хмырей с баллончиками уже примерялась изобразить граффити позабойней. Этим-то ослам даже в радость было, что столько незарисованных стен появилось. Точняк, прикидывали, какую байду будут малевать в ближайшие недели. Художнички! У нас с Вовычем даже слезы на глазах выступили. Это же последний день был, когда корт оставался еще кортом. Вон и заборчик зелененький еще наполовину цел, а там ведь столько всего было! И имя мое, вырезанное ножиком, и гвоздь, о который я давным-давно порвал брючину. Даже вешалка еще красовалась на прежнем месте. На эту вешалку все пацаны вешали шапки и школьные ранцы. Мы и в снежки здесь резались, и в вышибалы играли, и в бадминтон с баскетболом. Даже во время болезни можно было просто глазеть в окно и балдеть от чужих голов и воплей.

— Надо сфоткать, что ли, — сипло предложил Вовыч. — На память. А то заложат плитами, и копец.

— Я сфоткаю, — пообещал я, — прямо сегодня же…

Насчет фотографий я слово сдержал. Взял у папы цифровик и кадров пятнадцать отснял. Дело-то несложное, наводи да нажимай кнопку. И кран отдельно запечатлел, и бульдозер с рабочими. Как они заборчик наш курочат, как доски в кучи сгребают. Еще и подумал: вот бы распечатать — и на все подъезды расклеить. А лучше в газету послать, чтобы взрослым стыдно стало. Никто ведь у детей ничего не спрашивал. Считай, за нас все решили. Кто-то говорил, что вместе с доминой они и площадку для детей построят. Но мы-то знали, что они там наворотят! Какую-нибудь малышовую горочку для отмазки, пару качелек, а рядом гигантскую автостоянку. И будем потом дышать сплошным плюмбумом (это свинец по-ученому, кто не знает).

Я даже кадры начал пролистывать, выбирая картинки пожалостливее. Тут-то меня и осенило. То есть я вспомнил, что Толян, с которым когда-то мы дрались, хвастал, будто организовал блог и каждый день теперь помещает на нем собственные фото. Мы еще гоготали над ним, кому, типа, интересно смотреть его физию. А он говорил, что очень даже интересно. Потому что он ежедневно меняется — волосы там отрастают, ногти, фингалы с царапинами появляются. И даже цифры какие-то сумасшедшие называл. Будто бы на его фонари иногда человек по сто в день заходит посмотреть. Врал, конечно, но я вдруг понял, что нужно делать, и взялся за телефон.

Уже через пару минут Вовыч был у меня, а еще через полчаса мы на пару уломали Толяна помочь нам с созданием блога. Собственно, его и уламывать не пришлось. Едва он просек, в чем главная фишка, его прямо затрясло. Парень-то он противозный, но тут тоже нас поддержал. Тем более что о блогах с сайтами он знал раз в секстильон больше, чем мы с Вовычем. Нам и создавать ничего не понадобилось. Толян просто перекачал нам одну из своих рабочих заготовок. Можно сказать, пожертвовал готовый сайт. Вполне прикольный, в общем, с анимацией даже. Помог, между прочим, и зарегистрироваться. В соавторы, конечно, напросился, но кто бы возражал! Мы же с Вовычем жадными никогда не были! Мы же ради общей пользы все затевали. Потом слили в блог все мои фоточки, комментариев понаписали. Ну и разослали по сети что-то вроде афишек. Толик и свой блог, как баннер использовал, всем знакомым сайтовикам кричалки разослал. Ну и пошло-поехало…