Истории про девочку Эмили - Люси Мод Монтгомери Страница 20

— Твой прапрадед Хью Марри вывез их из Англии, — сказал кузен Джимми. — Ни в одной из приморских провинций Канады нет вторых таких великолепных солнечных часов. А эти розовые ракушки привез из Индии дядя Джордж Марри. Он был капитаном.

Эмили в восторге смотрела на все вокруг. И сад был прелестный, и дом, на ее детский взгляд, совершенно великолепный. Его парадное крыльцо даже украшали греческие колонны. В Блэр-Уотер их находили весьма изысканными и считали, что Марри имеют полное право ими гордиться. Школьная учительница отметила как-то раз, что они придают дому классический вид. Впрочем, то классическое, что было в нем, теперь в значительной мере скрыл буйно разросшийся плющ, который увил все крыльцо и свисал бледно-зелеными гирляндами над рядами алых гераней в горшках, стоявших по бокам ступеней.

Сердце Эмили переполняла гордость.

— Это благородный дом, — сказала она.

— А как тебе мой сад? — спросил кузен Джимми ревниво.

— Он достоин королевы, — сказала Эмили серьезно и искренне.

Кузен Джимми кивнул, очень довольный; затем что-то странное зазвучало в его голосе и появилось во взгляде:

— Это заколдованный сад. Болезни пощадят все, что растет в нем, и зеленые черви обойдут его стороной. Засуха не посмеет вторгнуться в него, а дождь придет с нежностью и лаской.

Эмили невольно отступила на шаг назад… ей захотелось убежать. Но кузен Джимми снова стал таким, как прежде.

— Тебе не кажется, что эта трава вокруг солнечных часов напоминает зеленый бархат? Должен тебе сказать, что мне пришлось немало потрудиться, чтобы она стала такой. Будь здесь как дома. — Кузен Джимми сделал великолепный широкий жест. — Я даю тебе в этом саду полную свободу. Удачи тебе, и надеюсь, что именно ты найдешь Потерянный Бриллиант.

— Потерянный Бриллиант? — удивилась Эмили. Как восхитительно звучали эти слова!

— Никогда не слышала о нем? Я расскажу тебе эту историю завтра… в воскресенье в Молодом Месяце время течет медленно. А сейчас я должен заняться репой, иначе Элизабет скоро пойдет меня разыскивать. Она ничего не скажет — только посмотрит. Ты когда-нибудь видела настоящий «взгляд Марри»?

— Думаю, что видела… когда тетя Рут вытянула меня из-под стола, — сказала Эмили печально.

— Нет… нет. То был взгляд Рут Даттон — яд, злоба и неумолимость. Терпеть не могу Рут Даттон. Она смеется над моей поэзией… хотя никогда ни одного моего стиха не слышала. Вдохновение никогда не сходит на меня, когда рядом Рут. Не знаю, откуда она взялась такая в нашей семье. Элизабет с причудами, но вполне здравомыслящая и справедливая, а Лора — святая. Но Рут с червоточиной. Что же до «взгляда Марри», ты сразу узнаешь его, когда увидишь. Марри славятся этим взглядом так же, как и своей гордостью. Мы чертовски странная семейка… но не было на свете более славных людей. Завтра я расскажу тебе о нас все.

Кузен Джимми сдержал обещание, когда тетки отправились на следующий день в церковь. На семейном совете было решено, что Эмили в это воскресенье с ними не пойдет.

— У нее нет подходящего платья, — сказала тетя Элизабет. — А к следующему воскресенью будет готово ее новое белое.

Эмили испытала некоторое разочарование. Ей всегда было интересно в церкви в тех редких случаях, когда ей доводилось туда попасть. В Мейвуде церковь находилась слишком далеко от их домика, и отец не мог посещать ее, но иногда брат Эллен Грин отвозил туда ее вместе с Эллен в своей повозке.

— Вы думаете, тетя Элизабет, — спросила она печально, — что Бог очень обиделся бы, если бы я надела в церковь мое черное платье? Оно, конечно, дешевое — я думаю, Эллен Грин заплатила за него из своих денег, — но оно закрывает меня целиком.

— Маленькие девочки, которые ничего не понимают, должны помалкивать, — заявила тетя Элизабет. — Я не желаю, чтобы в Блэр-Уотер видели мою племянницу в таком жалком платье. А если Эллен Грин заплатила за него, мы должны вернуть ей деньги. Тебе следовало сказать нам об этом, когда мы еще были в Мейвуде. Нет, сегодня ты в церковь не пойдешь. А завтра наденешь свое черное платье в школу. Мы сможем прикрыть его передником.

Эмили, разочарованно вздохнув, примирилась с тем, что придется остаться дома; но и провести весь день в Молодом Месяце было очень приятно. Кузен Джимми взял ее на прогулку к озеру, показал ей кладбище и раскрыл перед ней прекрасную Книгу Прошлого.

— Почему все Марри похоронены здесь? — спросила Эмили. — Неужели потому, что они слишком хороши, чтобы лежать после смерти рядом с обычными людьми?

— Нет-нет, киска. Так далеко мы в своей гордости не заходим. Когда старый Хью Марри обосновался в Молодом Месяце, на целые мили вокруг не было почти ничего, кроме лесов, и ни одного кладбища ближе, чем в Шарлоттауне. Вот почему все первые Марри похоронены здесь… а потом мы так и продолжали, так как хотели лежать рядом с родней, здесь, на зеленых, зеленых берегах старого Блэр-Уотер.

— Это звучит как строчка из стихотворения, — сказала Эмили.

— Так оно и есть… это из одного из моих стихотворений.

— Пожалуй, мне нравится эта идея: такое вот кладбище — только для своих, — заявила Эмили, одобрительно взирая на бархатную траву склона, спускающегося к сказочно голубому озеру, на аккуратные дорожки, на ухоженные могилы.

Кузен Джимми негромко рассмеялся.

— А они говорят, будто ты не Марри! И Марри, и Берд, и Старр… и чуточку Шипли вдобавок… или кузен Джимми Марри очень сильно ошибается.

— Шипли?

— Да… жена Хью Марри, твоя прапрабабушка, была из рода Шипли… англичанка. Тебе кто-нибудь рассказывал, как Марри появились в Молодом Месяце?

— Нет.

— Они направлялись в Квебек и даже не думали ехать на остров Принца Эдуарда. Плавание оказалось долгим и трудным, к концу его запасы воды были на исходе, так что капитан «Молодого Месяца» зашел сюда, чтобы взять пресной воды. Мэри Марри почти умирала от морской болезни — так и не смогла привыкнуть к морской качке, — и капитан, жалея ее, сказал, что она может сойти на берег с мужчинами, чтобы хоть на часок почувствовать твердую почву под ногами. Она пошла с радостью, а когда выбралась на берег, сказала: «Здесь я и останусь». И осталась! Ничем было не сдвинуть ее с места. Старый Хью — тогда он, конечно, был еще молодым Хью — и упрашивал, и ругался, и бесился, и спорил — даже плакал, как мне говорили, — но ничто не действовало на Мэри. В конце концов он уступил, велел выгрузить на берег все свои пожитки и тоже остался. Вот так Марри оказались на острове Принца Эдуарда.

— Я рада, что так получилось, — сказала Эмили.

— Так же в конце концов стал смотреть на это и старый Хью. Но воспоминание о том дне терзало его, Эмили… да, терзало. Он никогда так и не простил жену до конца. Она лежит вон там, в том углу… под красной могильной плитой. Пойди и посмотри, что он велел выбить на этой плите.

Эмили с любопытством подбежала к надгробию. На большом плоском камне была выбита одна из длинных, путаных, многословных эпитафий старых времен. Но под ней не было текста из Библии или церковного гимна: ясно и отчетливо, несмотря на потрудившееся над плитой время и покрывшие ее лишайники, виднелась строка: «Здесь я и останусь».