Хедвиг и ночные жабы - Фрида Нильсон Страница 20

Надо разбудить маму и папу. Они должны всё узнать, вызвать полицию, военных, кого угодно!

До маминой и папиной спальни недалеко, но эти несколько шагов кажутся бесконечными. Вдруг Глюкман выскочит из тени за диваном или телевизором? Призраки могут находиться в тысяче разных мест одновременно. Их крик может раздаваться в лесу, хотя они стоят, притаившись, у тебя за спиной.

Когда Хедвиг наконец касается ручки двери, происходит такое, что произойти никак не должно.

В дом стучат.

Хедвиг врывается в спальню и накидывается на храпящего папу.

– Стучат! К нам стучат!

Папа садится, запутавшись в простынях. Спросонья он ничего не понимает.

– А? Что? – Папа зажигает лампу на столике у кровати. Мама хлопает глазами.

– Кто-то стучит, – пищит Хедвиг.

Папа навострил уши и слушает. Потом качает головой.

– Тебе показалось, Хедвиг. Ложись к нам, если не можешь уснуть.

– Нет, не показалось, я слышала! И ещё я слышала, как кто-то…

– Тихо! – Мама подняла указательный палец. – Хедвиг права. В дверь стучат.

Папа встаёт, натягивает штаны и клетчатую рубашку. Потом идёт к лестнице. Как ему только не страшно.

– Нет! – кричит Хедвиг и бежит за ним.

Мама уже догнала их. Она надела халат и протёрла глаза.

Хедвиг тянет и дёргает папу за рубашку.

– Не открывай! Я слышала, как кто-то кричал!

– Тогда тем более надо открыть, – высвобождаясь, говорит папа.

Мама берёт Хедвиг за руку.

– Ну-ну. Не бойся.

Но Хедвиг ещё как боится – так сильно, как никогда ещё не боялась.

– Это может быть опасно!

Всё пропало, думает она. Сейчас папа откроет дверь, а там скелет в сапогах и с чёрными дырами вместо глаз. Из дыр выползет тысяча червяков, они, извиваясь, проникнут в дом и сожрут нас. А призрак Глюкман будет стоять и смеяться.

Папа поворачивает ключ. Хедвиг вся сжимается у мамы за спиной, от ужаса разболелся живот.

Папа открывает.

На крыльце стоит кто-то высокий и статный и стучит зубами. Обычно этот человек выглядит довольно стильно, но сейчас он похож на мокрую, жалкую тряпку. С жёлтой хлопчатобумажной куртки льётся вода, сандалии все в грязи.

– Я не могу! – воет папа Стейка. – Я не могу разжечь этот чёртов огонь! Стефан уже посинел от холода!

Папа Хедвиг знает, что надо делать. Он быстро надевает сапоги и плащ, нахлобучивает на голову зюйдвестку и бежит к амбару за инструментами для чистки дымохода. Папе Стейка тем временем выдают полотенце и сухую майку, мама греет на плите воду для чая.

Вот уже папа Стейка немного обсох и кажется не таким жалким. Он облегчённо вздыхает и разглядывает тёплый уютный дом. Мама зажгла лампы.

– Как тут хорошо, – говорит папа Стейка. – А ведь у вас точь-в-точь как в обычном городском доме.

Мама кивает.

– Немного неудобно жить без электричества, да? – спрашивает она.

– Да, пожалуй. – Папа Стейка отпивает горячий чай из кружки. – Только вот… раньше-то люди так и жили. И прекрасно обходились без электричества!

– Ага, – отвечает мама и протягивает ему бутерброд. – Только ещё они умели разводить огонь в печке.

Папа Стейка вздыхает.

Как они могут сидеть тут и болтать о всякой чепухе? Неужели никто не понимает, что может случиться? Хедвиг тянет папу Стейка за майку.

– Вы слышали крики? – спрашивает она. – Вот только что.

Папа Стейка задумчиво жуёт бутерброд.

– Вроде что-то слышал, – бормочет он. – Но я не понял, что это было. Такой странный звук.

– Ночью звуки иногда кажутся необычными, – объясняет Хедвиг мама. – Может, просто кровля на погребе скрипнула.

Что за глупости! Хедвиг знает, как скрипит кровля на погребе, и знает, как кричат призраки. Это совершенно разные звуки!

– А Стейк остался дома совсем один? – спрашивает она.

– Да. Он наотрез отказался идти со мной. Наверно, мокнуть не хотел.

Хедвиг вглядывается в чёрную ночь за окном.

Возможно, сейчас Глюкман залезает в окно «Чикаго». Возможно, через пять секунд Стейка уже не будет в живых.

Наконец дверь открывается, и входит папа с ядром и щёткой.

– Быстрее, – говорит Хедвиг. – Надо спешить.

– Да ладно, никакой особой спешки нет, – считает папа, но всё же достаёт зонтик для папы Стейка.

И они уходят прочь по тёмной, мокрой дороге.

И двух минут не прошло, а мама уже зевает и хочет пойти спать. Но Хедвиг не соглашается.

– Мы должны дождаться папу. Не то…

– Не то что?

Не то они так и не узнают, жив ли Стейк. И жив ли папа. Возможно, Глюкман уже притаился в «Чикаго» и поджидает их. И, когда они войдут и увидят на кровати бледного окровавленного Стейка, Глюкман с жутким воем набросится на них и прикончит.

Ага, теперь-то я понял, что это были за крики, успеет перед смертью подумать папа Стейка.

– Не то я не усну, – отвечает Хедвиг. Чтобы снова не слушать эту идиотскую теорию про кровлю на погребе.

Ночь выдалась длинная. Мама всё-таки уснула – на диване, а Хедвиг сидит, прямая как свечка, и ждёт. Не такое уж это долгое дело – прочистить дымоход. Хедвиг точно знает. Когда папа чистит трубу в «Доме на лугу», это занимает семь или восемь минут. А его нет уже целых полчаса.

Хедвиг дёргает маму.

– А ты знала, что Глюкман ест червяков? – шепчет она. – А? Знала? Он их ест, ага.

– Если он так сказал, то просто чтобы попугать тебя, – смеётся мама. – Наверно, он нёс их на компост, только и всего. – Мама зевает и гладит Хедвиг по щеке. – Ты его не слушай. Бритт-Ингер из Кюмлы с ним когда-то работала, она говорила, что Глюкман немного странный. Употребляет наркотики и всякое такое.

Хедвиг молчит. И думает: она была в саду у Глюкмана. И у него нет никакого компоста.

Хедвиг просыпается оттого, что папа подхватывает её своими сильными руками, относит в их с мамой большую кровать и осторожно кладёт посерединке.

– Стейк жив? – полусонно спрашивает Хедвиг.

– Конечно жив, креветка. До смерти так легко не замёрзнешь. Теперь у них горит печка, им тепло и хорошо.

Пошатываясь, приходит мама и сразу падает в постель. Прежде чем провалиться в сон, Хедвиг слышит, как они шепчутся.

– Бедолаги, – говорит папа. – Представляешь, они всё лето лазили в дом через окно!

– Что? – удивляется мама. – Почему?