Загадка похищенной картины - Флёр Хичкок Страница 20

– Это сено, – сказала я и поднесла к носу овцы маленький пучок. – Оно очень вкусное. Тебе понравится.

Рот овцы был плотно сжат, а ноги неподвижны. На мою руку, запутавшуюся в овечьей шерсти, падал снег.

– Ты должна подняться по настилу, – продолжала я, указывая на прицеп.

Овца не шелохнулась.

– Может быть, ты хочешь умереть на этой замёрзшей горе? – спросила я.

Густые хлопья снега падали мне на ресницы. Овца снова дёрнулась, но я держала крепко.

Я зажала овцу ногами и потащила её по скрипучему дрожащему настилу. Она не хотела идти, но уже не сопротивлялась так сильно, как раньше.

Мы добрались до конца настила, и я подтолкнула овцу к клочкам сена, разбросанным по полу прицепа. Она опустила голову и начала есть, хватая сено с жадностью животного, не евшего двенадцать часов.

Отлично! Одна овца в прицепе, осталось всего чуть больше двадцати.

Я повернулась посмотреть, что делают остальные овцы, и, к своему удивлению, увидела, что они обнюхивают основание самодельного настила. Позади них стоял Олли с длинной полосатой палкой и слегка похлопывал их по спинам, пока они не начали подниматься в прицеп. Сначала одна овца, а за ней сразу две взбежали по скользкому настилу из рифлёного железа и оказались в прицепе.

– Вперёд! – подталкивал овец Олли. – Вперёд, девочки!

Половина овец уже забралась в прицеп, но я по-прежнему не выпускала из рук первую овцу. Если одна окажется внутри, остальные последуют за ней, но если я её выпущу, другие овцы снова разбегутся.

Наконец последняя овца шумно поднялась по настилу, Олли втолкнул её внутрь и захлопнул задний борт прицепа.

– Тридцать? – крикнула я.

– Да, – ответил он. – Теперь нам надо спустить их вниз.

Я посмотрела на долину. Она была невидима за белой пеленой летящего и кружащегося снега. У меня так сильно замерзли ноги и онемели пальцы, что я их совсем не чувствовала. Мы сделали невозможное. Бульдозер работал, и овцы оказались в прицепе, но нам ещё предстояло спустить их вниз.

– Снегопад усиливается, – заметила я.

Но Олли не расслышал меня из-за рёва двигателя. Он убрал листы железа и проверил задний борт прицепа, прежде чем забраться в кабину бульдозера.

– Мне остаться здесь? – крикнула я.

Он поднял вверх большой палец, и я опустилась на корточки прямо посреди овец, которые тут же принялись толкать и тянуть меня в стороны, не переставая при этом набивать животы сеном.

Мы начали спускаться вниз, и прицеп на мгновение накренился, но тут же снова выпрямился. Я закрыла глаза и попыталась представить, как он мягко катится вслед за бульдозером, а не несётся что есть силы вниз по склону, выбрасывая меня и овец в заснеженную канаву.

Последовал тяжёлый удар.

Я открыла глаза. Бульдозер был по-прежнему впереди, а прицеп сзади. Поле также осталось позади, но Олли ехал очень медленно и осторожно. Всё было просто прекрасно. Мы спустились мимо пастбищ, расположенных на вершине горы. Олли замедлил ход, и я выбралась из прицепа, чтобы открыть ворота. Ему почти удалось заехать внутрь: он всего лишь задел металлическую опору ворот, оставив на ней небольшую вмятину.

Ворота захлопнулись, и я снова вернулась к овцам.

– Всё просто прекрасно, овечки, – сказала я. – Мы уже на ферме.

– Ура! – крикнул Олли, и тут прицеп попал колесом в невидимую под снегом рытвину, и я вместе с овцами полетела в снег.