Лабрис - Глеб Кащеев Страница 20

– Кто здесь? – испуганно спросила она.

Зачем я пришла? Она меня не видит и не слышит. Как я спрошу у нее хоть что-нибудь?

Я огляделась. Вся обстановка комнаты была призвана создать нужное состояние благоговения у посетителя. Развешенные на стенах страшные африканские маски, висящие на зеркалах амулеты, хрустальные шары на полках, какие-то этнические висюльки на люстре. И все достаточно пыльное. Слабо верилось, что гадалка пользуется хоть одним из этих предметов. Судя по тому, что нанять уборщицу, которая регулярно протирала бы пыль, денег тоже не было, дела у мадам шли, мягко говоря, не очень.

Гадалка медленно поднялась из-за стола и, часто нервно оглядываясь, открыла неприметную дверку в дальней от входа стене. Полумрак в той небольшой комнатке рассеивался неровным мерцающим голубоватым светом мониторов. Дама наклонилась и, стоя ко мне боком, начала что-то пристально рассматривать на невидимых мне экранах.

Мне стало любопытно, что она там делает. Пошла к этой каморке, но мадам взвизгнула, схватилась за ручку и с грохотом захлопнула дверь перед моим носом. Ага! Значит, как-то меня увидела?

Внимательно посмотрела по углам комнаты и заметила сразу две камеры. Вот оно! Хорошая новость: меня можно разглядеть на системах видеонаблюдения! Интересно, как я там отображаюсь? Плохая новость: с гадалкой я, видимо, так и не пообщаюсь.

Подошла поближе к одной из камер, висевшей над большим зеркалом. Невольно глянула на свое отражение и остолбенела. На сей раз комната была больше, чем спаленка Дары, поэтому мрак не жался в уголке, сливаясь со стеной, а висел громадным волосатым черным клубком в воздухе. Мелкие черные щупальца жадно шевелились и тянулись в мою сторону. Теперь тьма однозначно была ближе, чем тогда, в доме Дары. Я не могла точно оценить расстояние, но она сдвинулась далеко не на один сантиметр.

Противный ледяной коготок начал скрести сердце. Эта штука точно ползет ко мне, и это ужасно плохая новость. Просто хуже некуда. Потому что как убежать от этой шевелящейся тьмы, вообще непонятно. Я взяла с полки какую-то деревянную фигурку и кинула через плечо туда, где висела тьма. Фигурка легко пролетела сквозь черный волосатый клубок и стукнулась о противоположную стену. Ну вот: я даже навредить этому комку мрака не могу, потому что он существует только по ту сторону стекла. И ничего не сделаешь. Где бы я ни глянула в зеркало, эта погань всегда за спиной.

Надо все-таки спросить совета хоть у кого-нибудь постарше Дары. Как же выковырять эту гадалку из каморки?

Помахала рукой камере и показала на стул: дескать, давай выходи, поговорим. Из комнатки с мониторами раздалось только неопределенное мычание.

Нашла на полке старую и уже немного пожелтевшую квитанцию, а на столе огрызок карандаша. Написала на обратной чистой стороне бумажки: «Выходите, я вас не трону, мне только спросить». Подошла к каморке и протолкнула записку под дверь.

– Уходи! – раздалось оттуда через некоторое время.

Повернулась к камере лицом и медленно помотала головой.

– Господи, да за что же мне это? – тихо запричитала мадам.

Другой бумажки я не нашла, так что вырвала из журнала недорешенный сканворд и варварски написала поперек клеток: «Я не уйду. Выходите, а то хуже будет!»

Поймала себя на мысли, что чем-то мне нравится, когда меня боятся. Тут же смутилась и попыталась убедить себя, что это не так. Нельзя быть такой плохой!

Дверь каморки приоткрылась, и оттуда показался красный нос и заплаканные глаза.

Я пододвинула к себе стул, села у стола и взяла в руки журнал мадам. Неспешно перелистнула несколько страниц, демонстрируя, что я безопасна и даже вполне дружелюбна.

– Что ты хочешь? – глухо спросила мадам.

Я взяла в руки карандаш и повозила им по столу, делая вид, что пишу. Секунд десять гадалка пыталась понять, что же я хочу, а потом догадалась. Вышла из своего убежища, покопалась в комоде и достала оттуда небольшой блокнот. В своей короткой жизни он успел побывать и под чашкой кофе, оставившей на нем коричневые круги, и даже под ножкой стола, судя по квадратной вмятине. Писать в нем до этого никто не пытался.

«Что вы знаете про призраков?» – написала я и повернула блокнот к зеленой от волнения женщине. Та осторожно подставила стул, на всякий случай отодвинув его на метр от стола, надела очки и прочитала мои каракули.

– Н… ничего, – произнесла она. – То же, что и все. Вы что, экзаменуете меня?

Ну да. Девочка явилась с того света специально, чтобы проверить знания мадам де Труа и поставить оценку. Смешно.

«Поподробнее», – кратко добавила я ниже.

– Ну они… вы… приходите ради какой-то цели. Если что-то не успели в жизни. Важно понять, что это за цель, и тогда можно успокоить призрака… ой… извините. – Мадам прикрыла рот рукой.

«Ничего, говорите. Мне это важно».

– Я… ничего больше не знаю! Простите.

«Призраки помнят свое прошлое?»

Мне показалось, что она немного упокоилась, войдя в привычную роль рассказчицы всяких баек.

– Да… по-моему, да. Сама не знаю, но читала, что они же узнают родственников. Честно говоря, я до этого и не верила в… ваше существование, так что не очень внимательно читала.

«А призраки знают, какая у них цель? Ради чего они пришли?»

– Мм… – Она задумалась и посмотрела в потолок. – Не думаю. Как правило, нет. Если судить по той литературе, которую до этого я считала бредом, то у них есть навязчивое желание и оно как-то связано с целью, но что конкретно им надо, сами почему-то не знают. Или не говорят.

Я задумалась. Есть ли у меня навязчивое желание? Вот у мертвого грустного мальчика оно точно есть – он хочет к маме. А у меня? Ну мне нравится плавать с дельфинами, однако навязчивым я бы это не назвала. Домой хотела попасть, но до того, как поняла, кто я. Больше как-то ничего на ум не приходило.

«А что, если никакого навязчивого желания нет?»

– Не знаю… – вздохнув, сказала мадам. – Я не знаю, как тебе помочь, девочка. Я дипломированный психолог. Провожу сеансы психотерапии для домохозяек. Только под вывеской гадалки мне платят куда охотнее, и клиенток на порядок больше. – Она снова вздохнула и посмотрела в окно. – Скажем так, они хотя бы есть.

«Последний вопрос: вам знакомо словолабрис?»

– Хм… Дай-ка вспомнить… Знакомое название… Недавно же натыкалась на статью… Точно! Вспомнила. Это символ богини. Топор с двумя лезвиями. Потом его древние греки, а точнее минойская цивилизация, использовали как церемониальное и боевое оружие, но изначально он был знаком главной женской богини. Той, что известна в трех ипостасях: мать, любовница и смерть. У нас, славян, этот символ чуть изменили, убрав рукоять топора, и назвали Лунницей. Символ женского начала. Наши девушки его раньше на шее носили, как оберег, а вот на Крите девушки для тех же целей носили лабрис.