От шнурков до сердечка - Евгений Клюев Страница 2

«Как хорошо! – подумал Цыплёнок-для-Супа, лежа на боку в пакете. – Раньше я жил пустой жизнью и непонятно для чего. Но отныне в жизни моей появилась цель: я знаю, для чего предназначен. Я Цыплёнок-для-Супа!» – И Цыплёнок-для-Супа тихо радовался себе в прозрачном пакете и был, вообще говоря, горд: понятное дело, не каждый ведь может похвастаться тем, что знает, какова цель его жизни!

Потом Цыплёнка-для-Супа долго везли в огромном белом фургоне, потом выгружали, потом клали на прилавок столичного магазина – и там он некоторое время лежал, гордясь ещё сильнее: не каждого ведь продают в столице! Его, разумеется, купили (как же иначе!) и принесли куда-то. А принеся, запихали в холодильник. В холодильнике он весь замёрз, потому что в холодильниках, как известно, не жарко, и даже несколько растерялся: оказывается, достигнуть своей цели в жизни дело сложное!

«Когда же из меня начнут варить суп? – постепенно свирепел он, не забывая дрожать и синеть. – Я уже сколько тут мёрзну, а супом так и не пахнет… Чертовски всё-таки долог путь к цели!»

Но это был терпеливый Цыплёнок-для-Супа – и он дождался-таки часа, когда его вынули из холодильника и положили на просторный кухонный стол.

На столе было тепло – и Цыплёнок-для-Супа сразу взмок.

Вдруг на стол вспрыгнул Котёнок. Котёнок был рыжий и счастливый.

– Привет, Цыплёнок, – воскликнул он, – красивый у тебя пакет!

– Дело в том, – издалека начал Цыплёнок, но тут же и приблизился, – что я никакой не Цыплёнок.

Котёнок протёр глаза обеими передними лапами и этими протёртыми до блеска глазами принялся внимательно разглядывать надпись на пакете. Впрочем, читать он всё равно не умел – так что надпись ничего не прояснила.

– Кто ты? – с ужасом спросил тогда Котёнок.

– Я Цыплёнок-для-Супа! – помолчав минуты полторы, медленно представился Цыплёнок-для-Супа.

Котёнок снова протер глаза обеими передними лапами и, видимо, опять не поверив глазам, совсем уже ослепительно блестящим, спросил:

– А что, простите, это меняет?

(Он решил обращаться к Цыплёнку-для-Супа на «вы», раз уж тот оказался так непрост.)

– Это меняет всё, – сухо ответил Цыплёнок-для-Супа. – Решительным образом всё.

– Я не понимаю, – честно признался Котёнок.

– Объясню Вам, – опять издалека начал Цыплёнок-для-Супа, но на сей раз не приблизился, а так и остался вдалеке. – Вот если, к примеру, взять Вас… Позвольте спросить: Вы, собственно, Котёнок для чего?

– Для… – очень уверенно стартовал Котёнок, но тут же уверенность его куда-то и улетучилась, – для… не знаю.

– Вот то-то и оно! – провозгласил Цыплёнок-для-Супа. – И это довольно распространённый ответ. Наблюдая современников, я заметил, что многие вокруг меня живут пустой жизнью. Они блуждают во мгле безо всякой цели. А Вы, дорогой Котёнок, вообще-то хоть раз попытались задуматься о том, для чего Вы Котёнок?

– Нет… – даже смутился от собственной честности Котёнок.

– Плохо! – вздохнул Цыплёнок-для-Супа. – Получается, Вы Котёнок неизвестно зачем. Котёнок ни для чего.

– Ни для чего, – огорчился наконец Котёнок и утёр непрошеную слезу.

– А что Вы сделали для того, чтобы жизнь Ваша, дорогой Котёнок, обрела цель? Страдали ли Вы – например, в холодильнике?

– В холодильнике не страдал… – чуть не разрыдался Котёнок.

– Ая страдал! – с некоторой даже укоризной произнёс Цыплёнок-для-Супа. – Теперь, надеюсь, Вы и сами понимаете, чем отличается просто Цыплёнок от Цыплёнка-для-Супа. – Он взглянул на Котёнка пристальнее некуда.

Доведённый до отчаяния Котёнок кивнул круглой головой и затараторил:

– Просто Цыплёнок живёт пустой жизнью, как у меня. Просто Цыплёнок блуждает во мгле безо всякой цели. Просто Цыплёнок не задумывается о том, для чего он Цыплёнок. А Цыплёнок-для-Супа имеет цель жизни, и цель его жизни – суп.

– Неплохо… – начал было Цыплёнок-для-Супа, но тут его вынули из пакета и бросили в кастрюлю. При этом Цыплёнок-для-Супа вёл себя торжественно и просто: он высоко поднял правую ножку, и, расправив могучие крылья, медленно спланировал в ледяную воду.

Цель жизни была достигнута.

А Котёнок, с завистью проводив его глазами, уныло поплёлся на свою подстилку. Там он долго лежал, предаваясь грустным размышлениям о том, что он просто Котёнок, Котёнок ни для чего, и ему было ужасно стыдно, что живёт он пустой жизнью и блуждает во мгле безо всякой цели…

В эти минуты он много бы дал за то, чтобы быть не просто Котёнком, а Котёнком-для-Супа!

Одуванчик на крыше

Чего только не бывает на крышах старых домов!.. Бывает даже, что там вырастают целые деревья, – так удивляться ли маленькому жёлтому Одуванчику, выросшему однажды на крыше? Конечно, не удивляться, как не удивляться и тому, что, выросши однажды на крыше, он немедленно принялся улыбаться на весь свет. А почему же, собственно, не улыбаться, если сверху – небо, снизу – земля, и ты – посерединке!..

– Зря он, между прочим, улыбается! – сказал Столб-с-Левой-Стороны-Дороги и добавил: – Я бы на его месте не улыбался.

– И я бы не улыбался, – поддержал приятеля Столб-с-Правой-Стороны-Дороги.

Столбы всегда поддерживают друг друга, этим и сильны.

– Я даже считаю, – сказал ещё Столб-с-Левой-Стороны-Дороги, – что в таком положении, как у него, следует опустить глаза и страшно смутиться. Я бы, между прочим, так и поступил.

– И я, – опять поддержал его Столб-с-Правой-Стороны-Дороги. – Каждый должен представлять себе хотя бы приблизительно, где ему можно находиться, а где нет. Что же касается некоторых жёлтых цветов… – тут он очень строго посмотрел на Одуванчика, хотя, в общем-то, и без того было понятно, о ком шла речь, – так вот… что касается некоторых жёлтых цветов, то они позволяют себе произрастать… гм… мягко говоря, отнюдь не на лугах.

– Отнюдь не на лугах! – с удовольствием повторил Столб-с-Левой-Стороны-Дороги.

Они подождали ответа, как два соловья – лета, но Одуванчик и не подумал отвечать: он не понимал языка столбов – одуванчики и вообще-то языка столбов не понимают. Сомневаюсь, кстати, что столбы, со своей стороны, понимают язык одуванчиков. Но так или иначе, а Одуванчик и не думал отвечать, потому что в данный момент думал он совсем о другом: немножко о небе, которое сверху, немножко о земле, которая снизу, и немножко о себе, который посерединке.