Такси заказывали? - Анна Дубчак Страница 2

Саша в отличие от Горностаева думал о сегодняшнем дне, о предстоящем празднике, спектакле, и вообще чувствовалось, что у него-то на душе все спокойно. Света Конобеева, которая нравилась ему больше всех на свете, и не подозревала, какой подарок ему сделала, согласившись играть в «Золушке». И хотя заплаканное лицо Маши вызывало тревогу даже у Дронова (которому Маша, несмотря на то, что он уже дружил со. Светой, все равно нравилась, в чем он боялся признаться даже себе!), ему казалось, что все не так серьезно, как это видится Горностаеву.

— Значит, так, я все понял, — неожиданно резко сказал Сергей. — У вас в голове один Новый год…

Он чуть ли не кубарем скатился с заледеневшего крыльца и побежал в сторону ворот.

— Обиделся, — проговорил Дронов и пожал плечами. — Теперь уж он точно от Машки не отстанет…

Школьный двор погружался в сумерки.

Дома Горностаев плотно пообедал горячим борщом и жареной картошкой, затем переоделся до неузнаваемости в черный отцовский овчинный тулуп, нахлобучил на голову теплую шапку-ушанку, надел пуховые рукавицы — вот в таком странном виде вышел из дому. Он решил проследить за Машкой и во что бы то ни стало выяснить, что с ней происходит и почему она решительно отказывается его замечать и что-либо рассказывать. Это Дронов счастливчик — Света прямо-таки светится радостью при виде Сашки. Да и Пузырьку все до лампочки — его интересует только спектакль. Вот и получается, что Серега — совсем один и его никто не понимает. А ведь он за Машку готов отдать жизнь! И кто только посмел ее обидеть, да еще так серьезно, что она буквально не просыхает от слез?

Он вышел на улицу и вдруг увидел, как к крыльцу подруливает черная «Волга» и из нее выходит отец.

Олег Васильевич Горностаев был заметной фигурой в Москве, он руководил отделом по борьбе с терроризмом, и Сергей, организовывая свое детективное агентство, конечно же мечтал быть похожим на него и даже по мере возможности помогал отцу в работе. Но сейчас Сережины мысли были заняты Машкой…

— Привет, па. — Он поздоровался с отцом, словно видел его сегодня первый раз, хотя Олег Васильевич, суровый и мужественный человек, утром нежно и ласково поцеловал сына в макушку, когда тот сонный выполз из своей комнаты. — Обедать?

— Обедать, сынок. Мама дома?

— Нет. Но там все горячее, я поел…

— И куда это мы собрались? — Горностаев-старший внимательно осмотрел закутанного в овчину сына. — На задание?

— Почти. Я вам там записку оставил, что приду не скоро.

— Вот даже как? Тогда, может быть, скажешь, куда собрался?

И Сергей, краснея, объяснил ему все.

— Ну что ж, наверное, ты прав. Во всяком случае, проверить надо. А вдруг на самом деле узнаешь о своей подружке что-нибудь такое… Девчонки, они знаешь какие скрытные? — И потом вдруг добавил, как показалось Сергею, некстати: — Эх, мне бы твои проблемы…

Одной фразой смазал всю значимость предстоящей операции. Затем, словно опомнившись, сказал извиняющимся тоном:

— Снова был звонок, готовится террористический акт, не то шутка, не то на самом деле грозят взорвать дом на Неглинной. Подарочек к Новому году… И еще: убийство на улице Бахрушина. Человек, который мог бы рассказать про готовящийся теракт, убит прямо на месте. Все сорвалось… И дискеты при нем не оказалось…

Всю дорогу, пока шел к Машкиному дому, Сергей думал о террористах и никак не мог понять, зачем они взрывают дома, держат людей в страхе. Мало что смысля в политике, он всегда прислушивался к мнению отца, особенно когда речь шла о терроре, и постепенно пришел к выводу, что терроризм — самое страшное, что только может быть на свете. Убийства, грабежи и прочее имеют, как правило, объяснение. Это — страх перед разоблачением, жажда наживы, месть, наконец. Преступники, если они не сумасшедшие, имеют какую-то, пусть даже и самую гнусную, цель. И преступление можно вычислить, если понять, кому оно выгодно. А вот терроризм — это преступление, где жертвами становятся совершенно невинные и не имеющие никакого отношения к большой политике люди. Сами же исполнители — наемники, готовые за деньги взорвать хоть весь земной шар…

Сережа остановился возле Машкиного дома и, задрав голову, посмотрел на ее окно. Оно светилось оранжево, уютно, словно приглашая его войти в подъезд, подняться и позвонить… Но Машка не звала к себе в гости, не поила, как прежде, чаем и вообще делала вид, что не замечает его. А что, если она тяжело заболела и только ее мама знает об этом? Разные мысли роились у него в голове, пока он стоял и смотрел на знакомое окно, за которым жила (ела или спала, смотрела телевизор или учила уроки) его Машенька.

Он вошел в подъезд и устроил наблюдательный пункт между стеной с почтовыми ящиками и дурно пахнувшей трубой мусоропровода в небольшой полутемной нише. Отсюда было хорошо видно площадку перед лифтом, не говоря уже о лестнице. Если Маша вздумает отправиться куда-нибудь на лифте или пешком, он непременно ее увидит. И только он представил себе спускающуюся по лестнице Машу, как послышался характерный звук — кто-то открыл входную дверь. Легкие быстрые шаги — и к лифту подошла… Света! Горностаев взглянул на часы — двадцать пять седьмого. В то же самое время откуда-то сверху донесся прямо-таки грохот — словно спускалась, явно опаздывая, тяжелая и уставшая лошадь, цокая по ступенькам копытами, а точнее, звонкими подковами. Света, услышавшая эти звуки, тоже замерла и с любопытством уставилась в прямоугольник стены между первым и вторым этажами, не подозревая, конечно, что за ней наблюдают. Ей, вероятно, тоже небезынтересно было узнать, кто издает столько страшного шума. Сергей же, высунув голову из укрытия, вдруг увидел прямо перед собой волну рыжеватого норкового меха, поля черной шляпы, а самого его обдало сладким и терпким запахом духов… Блеснули черной кожей носки сапог, острые как ножи каблуки грозили раскрошить бетонные ступени. В черных очках незнакомки отразились почтовые ящики и тусклая лампочка. Но и это еще не все. Не успела «норковая дама» спуститься вниз, как снова раздались скрип и удар — вошел мужчина в меховой куртке и вязаной пестрой шапочке. «Не подскажете, на каком этаже…» Остальное Сергей не услышал, зато «норковая дама», подхватив Свету (у той даже глаза округлились от удивления и страха!), сказала мужчине: «Это я заказывала, идемте…» Тот смирно склонил голову, развел руками, и вскоре вся троица вывалилась из подъезда и загрохотала по ступеням уже на улице. Сергей тоже спустился, открыл дверь и увидел отъезжающую от крыльца желтую машину — такси. «Это был таксист», — понял он, недоумевая по другому поводу: кто эта дама, какое отношение она имеет к Свете Конобеевой и, главное, куда ее повезли? Чтобы не рисковать, он решил позвонить Дронову. Вышел из подъезда, достал карточку и сунул в прорезь таксофона. Через некоторое время услышал знакомый голос.

— Дрон, не знаешь, где сейчас твоя Светка?

— Дома, а что?

— Ты точно знаешь?

— Полчаса тому назад она, во всякой случае, была дома, я с ней разговаривал.

— Понятно. Тогда напомни мне ее телефон… — Когда Дронов сказал, Сергей, ничего не объясняя и прервав Сашку на полуслове, перезвонил Конобеевым. — Можно Свету?