День рождения ведьмы - Кирилл Кащеев Страница 2

Чуть дальше громадная землеройка на мохнатых обезьяньих лапах впилась чудовищной пастью в покрытую узорчатыми листьями кровлю. В крыше возникла дыра, землеройка нырнула внутрь — раздались пронзительные крики. Из расписанной узорами хаты выскочил немолодой сивоусый мужик. Этот успел схватить оружие — в руках у него был короткий меч. Дзанг! Мужик едва успел метнуться в сторону — в порог хаты вонзилось толстое, как вязальная спица, жало. Стоящий на задних лапах бескрылый комар-переросток попытался выдернуть завязшее в пороге жало. Подскочивший мужик рубанул мечом, но жало лишь спружинило, зазвенев гулко, будто сталь. Обломки деревянного порога брызнули во все стороны, и комар кинулся на противника. Удар-удар-удар, жало скрестилось с мечом… Сивоусый пятился, отступая под напором хрупкого на первый взгляд, но оказавшегося невероятно сильным врага. Выпад… Мужик отлетел назад, ударился спиной о стену собственной хаты, и тут же комариное жало потянулось к нему. Раздалось отвратительное чвяканье пробитой плоти — жало вошло мужику в плечо. Зазвенел выпавший из руки меч. Комар с усилием изогнулся, и насаженного на жало, как на пику, сивоусого вздернуло в воздух. Человек завис, отчаянно дергая ногами. Комар мотнул головой, стряхивая противника с жала, — мужик грянулся оземь, забился, судорожно корчась от боли. Простоволосая баба с криком метнулась к нему из дома, чтобы отлететь прочь от хлесткого удара.

Крыши других домов точно взрывались, и оседлавшие их твари исчезали внутри — тишина сонной ночи сменилась пронзительными человеческими воплями и вовсе нечеловеческим стрекотанием и ревом. Люди кидались к дверям, прыгали в распахнутые окна хат, а за ними стремительными скачками неслись чудовищные, жутко искаженные существа. И над всем этим царил непрерывный надсадный вой деревянного стража и пронзительный, тонкий хохот.

— И-хи-хи-хи! Хи-хи-и-хи! — В отсветах бесполезных огненных глаз на макушке стража плясало, заходясь глумливым смехом, тонкое, гибкое, как червь, серокожее существо с длинными ушами.

— А-р-р-р! — раздался рев, и среди мечущихся багряных огней возник громадный воин. Венчавшую человеческие плечи голову тура украшали острые, изогнутые на концах рога. Человеко-тур стоял на задних копытах, а в передних руках — почти человеческих, если бы не покрывающая их густая шерсть — сжимал громадный топор. Багровое пламя из глазниц деревянного стража ударило в покрытую кожаной рубахой грудь воина-тура. Рубаха задымилась, тур взревел — остальные твари ответили ему скрежетом, пронзительным воем и визгом. Прилетевшая невесть откуда стрела ударила тура в закрытый роговыми наростами лоб и отскочила. Из глотки тура вырвался новый гневный вопль, и гигант вскинул топор над рогатой башкой… Серая тварь едва успела с визгом скатиться с макушки деревянного стража. Четырехликий столб распался пополам. Одна половинка с грохотом рухнула на деревенскую улицу, под ноги бегущим из домов людям.

Воцарившаяся тишина была как удар кулаком в живот. Люди замерли. Босые, простоволосые, неодетые, по большей части безоружные — лишь кой у кого в руках оказались длинные охотничьи ножи, да у одной бабы — расписной половник, видно, ухваченный впотьмах. Другой рукой баба прижимала к себе онемевшую от ужаса девочку лет десяти.

— Молчать! Всем молчать, человеки! — взревел тур, потрясая топором. — Бросай! Бросай, сказано! — взмахом топора тур указал на нож в руках у сжавшегося, как перед прыжком, мальчишки.

Мальчишка бросил. Серебристой рыбкой мелькнув во мраке, пущенный уверенной рукой охотника нож полетел прямо в глаз туру. Тур лишь едва шевельнул топором — будто от мухи отмахнулся. Сбитый в полете нож воткнулся в землю у тына. Новый взмах… Удар обухом обрушился на лоб мальчишки, и тот мешком осел к ногам односельчан. Истошный женский крик взвился над толпой…

— Молчать! — снова рыкнул тур, переворачивая в руке топор. — Следующего бью острием!

Молодая мать торопливо зажала рот расплакавшемуся малышу.

— Наземь ножи! Наземь! — ревел тур. Его чудовищные воины придвинулись ближе, кольцом окружая жмущихся друг к другу сельчан. Тур обвел толпу жгучим, полным животной ярости взглядом.

Ладони разжимались сами, и ножи валились из обессиливших рук в прохладную ночную пыль.

— И-хи-хи-хи! — гримасничающая и подпрыгивающая серая тварь вынырнула из-за угла дома, волоча за ногу человеческое тело. С неожиданной для такого хрупкого на вид существа силой тварь подняла тело над головой и швырнула на пришибленного обухом топора мальчишку. Паренек чуть постарше рухнул перед сельчанами, из груди его вырвался стон, давший понять, что парень жив. Голова безжизненно перекатилась, из-под волос сочилась кровь, смешиваясь с уличной пылью.

— И-хи-хи! — на неподвижное тело серая тварь бросила охотничий лук — перекрученный, изломанный, будто его жевали. — Лучш-шник! С-с-стрелок! — прошипела тварь, корчась от сотрясающего ее мелкого хохота.

— Мужчины — на колени! Руки за голову! — рявкнул тур. Кого-то из деревенских швырнули на колени его воины, кто-то угрюмо опустился сам. — Баб и детей — в середину! Уймите ваших пискунов, человечки, пока их не заткнули мои воины! Пятеро — охранять этих! — взмахом топора тур снова указал на согнанных в кучу людей. — Остальные — искать!

Пятеро чудовищных воинов в молчании отделились от остальных и замерли рядом с людьми. Дрожащие женщины с ужасом косились на них, что-то торопливо шепча цепляющимся за подолы длинных вышитых рубах детишкам. Белая от страха молодка отчаянно укачивала хнычущего младенца. Жуткие солдаты воина-тура в безмолвии разбежались по брошенным человеческим домам. Продолжая хихикать и подергиваться, умчалась на четвереньках серая ушастая тварь. Слышно было, как в хатах грохочут перевернутые скамьи, скрипят под ногами захватчиков черепки битых горшков, жалобно вскрикивают безжалостно взломанные скрыни [1]. И все это не зажигая ни единого огонька, в кромешной тьме, словно свет только мешал им.

Женщины тихо плакали. Кривились угрюмые мужики, точно каждый разбитый глечик [2]скреб их осколками по сердцу.

— Чего ищите-то? — угрюмо поглядывая снизу вверх на громадного тура, пробормотал один из мужиков. Покрытый гладким, как у лесного жука, темным панцирем кулак охранника немедленно въехал мужику в ухо, голова его мотнулась, будто шея была веревочная, из уха потекла струйка крови.

— Кого ищем — того найдем! — пророкотал тур, нависая над сельчанами. — Где ваш староста?

Ответом ему было угрюмое молчание и ненавидящие взгляды. Кулак охранника взвился над головой женщины. Баба вскрикнула и свернулась в комок, закрывая собой ребенка.

— Тута я! — прохрипел мрачный голос, и из задних рядов, тяжело опираясь на руку жены, выбрался сивоусый. Пробитое плечо было наскоро перетянуто оторванным куском рубахи — на белой ткани расплывалось алое пятно. — Чего надо? — староста угрюмо уставился на воина-тура.

Громадный топор со свистом вспорол воздух… остановившись у самой шеи старосты. Заточенное лезвие оставило на коже кровавую полосу. Старостиха глухо вскрикнула и ткнулась мужу в плечо, обхватив его обеими руками.