Сын полка - Валентин Катаев Страница 2

Вчера вечером, когда они вышли в разведку, здесь ещё былиглубокие немецкие тылы. Но обстановка изменилась. Днём, после боя, немцыотступили. И теперь здесь, в этом лесу, по-видимому, было пусто. Но это моглотолько так казаться. Возможно, что немцы оставили здесь своих автоматчиков.Каждую минуту можно было наскочить на засаду. Конечно, разведчики — хотя ихбыло только трое — не боялись засады. Они были осторожны, опытны и в любой миг готовыпринять бой. У каждого был автомат, много патронов и по четыре ручных гранаты.Но в том-то и дело, что бой принимать нельзя было никак. Задача заключалась втом, чтобы как можно тише и незаметнее перейти на свою сторону и поскореедоставить командиру взвода управления драгоценную карту с засечёнными немецкимибатареями. От этого в значительной степени зависел успех завтрашнего боя. Всёвокруг было необыкновенно тихо. Это был редкий час затишья. Если не считатьнескольких далёких пушечных выстрелов да коротенькой пулемётной очереди где-тов стороне, то можно было подумать, что в мире нет никакой войны.

Однако бывалый солдат сразу заметил бы тысячи признаковтого, что именно здесь, в этом тихом, глухом месте, и притаилась война.

Красный телефонный шнур, незаметно скользнувший под ногой,говорил, что где-то недалеко — неприятельский командный пункт или застава.Несколько сломанных осин и помятый кустарник не оставляли сомнения в том, чтонедавно здесь прошёл танк или самоходное орудие, а слабый, не успевшийвыветриться, особый, чужой запах искусственного бензина и горячего маслапоказывал, что этот танк или самоходное орудие были немецкими.

В некоторых местах, тщательно обложенных еловыми ветками,стояли, как поленницы дров, штабеля мин или артиллерийских снарядов. Но так какне было известно, брошены ли они или специально приготовлены к завтрашнему бою,то мимо этих штабелей нужно было пробираться с особенной осторожностью.

Изредка дорогу преграждал сломанный снарядом ствол столетнейсосны. Иногда разведчики натыкались на глубокий, извилистый ход сообщения илина основательный командирский блиндаж, накатов в шесть, с дверью, обращённой назапад. И эта дверь, обращённая на запад, красноречиво говорила, что блиндажнемецкий, а не наш. Но пустой ли он или в нём кто-нибудь есть, было неизвестно.

Часто нога наступала на брошенный противогаз, нараздавленную взрывом немецкую каску.

В одном месте на полянке, озарённой дымным лунным светом,разведчики увидели среди раскиданных во все стороны деревьев громадную воронкуот авиабомбы. В этой воронке валялось несколько немецких трупов с жёлтымилицами и синими провалами глаз.

Один раз взлетела осветительная ракета; она долго висела надверхушками деревьев, и её плывущий голубой свет, смешанный с дымным светомлуны, насквозь озарил лес. От каждого дерева протянулась длинная резкая тень, ибыло похоже, что лес вокруг стал на ходули. И пока ракета не погасла, трисолдата неподвижно стояли среди кустов, сами похожие на полуоблетевшие кусты в своихпятнистых, жёлто-зелёных плащ-палатках, из-под которых торчали автоматы. Такразведчики медленно подвигались к своему расположению.

Вдруг старшой остановился и поднял руку. В тот же миг другиетоже остановились, не спуская глаз со своего командира. Старшой долго стоял,откинув с головы капюшон и чуть повернув ухо в ту сторону, откуда ему почудилсяподозрительный шорох. Старшой был молодой человек лет двадцати двух. Несмотряна свою молодость, он уже считался на батарее бывалым солдатом. Он был сержантом.Товарищи его любили и вместе с тем побаивались.

Звук, который привлёк внимание сержанта Егорова — таковабыла фамилия старшого — казался очень странным. Несмотря на всю свою опытность,Егоров никак не мог понять его характер и значение.

«Что бы это могло быть?» — думал Егоров, напрягая слух ибыстро перебирая в уме все подозрительные звуки, которые ему когда-либоприходилось слышать в ночной разведке.

«Шёпот! Нет. Осторожный шорох лопаты? Нет. Повизгиваниенапильника? Нет».

Странный, тихий, ни на что не похожий прерывистый звукслышался где-то совсем недалеко, направо, за кустом можжевельника. Было похоже,что звук выходит откуда-то из-под земли.

Послушав ещё минуту-другую, Егоров, не оборачиваясь, подалзнак, и оба разведчика медленно и бесшумно, как тени, приблизились к немувплотную. Он показал рукой направление, откуда доносился звук, и знаком велелслушать. Разведчики стали слушать.

— Слыхать? — одними губами спросил Егоров.

— Слыхать, — так же беззвучно ответил один из солдат.

Егоров повернул к товарищам худощавое тёмное лицо, унылоосвещённое луной. Он высоко поднял мальчишеские брови.

— Что?

— Не понять.

Некоторое время они втроём стояли и слушали, положив пальцына спусковые крючки автоматов. Звуки продолжались и были так же непонятны. Наодин миг они вдруг изменили свой характер. Всем троим показалось, что онислышат выходящее из земли пение. Они переглянулись. Но тотчас же звукисделались прежними.

Тогда Егоров подал знак ложиться и лёг сам животом на листья,уже поседевшие от инея. Он взял в рот кинжал и пополз, бесшумно подтягиваясь налоктях, по-пластунски.

Через минуту он скрылся за тёмным кустом можжевельника, аещё через минуту, которая показалась долгой, как час, разведчики услышалитонкое посвистывание. Оно обозначало, что Егоров зовёт их к себе. Они поползлии скоро увидели сержанта, который стоял на коленях, заглядывая в небольшойокопчик, скрытый среди можжевельника.

Из окопчика явственно слышалось бормотание, всхлипывание,сонные стоны. Без слов понимая друг друга, разведчики окружили окопчик ирастянули руками концы своих плащ-палаток так, что они образовали нечто вродешатра, не пропускавшего свет. Егоров опустил в окоп руку с электрическимфонариком.

Картина, которую они увидели, была проста и вместе с темужасна.

В окопчике спал мальчик.

Стиснув на груди руки, поджав босые, тёмные, как картофель,ноги, мальчик лежал в зелёной вонючей луже и тяжело бредил во сне. Егонепокрытая голова, заросшая давно не стриженными, грязными волосами, быланеловко откинута назад. Худенькое горло вздрагивало. Из провалившегося рта собмётанными лихорадкой, воспалёнными губами вылетали сиплые вздохи. Слышалосьбормотание, обрывки неразборчивых слов, всхлипывание. Выпуклые веки закрытыхглаз были нездорового, малокровного цвета. Они казались почти голубыми, какснятое молоко. Короткие, но густые ресницы слиплись стрелками. Лицо былопокрыто царапинами и синяками. На переносице виднелся сгусток запёкшейся крови.