История о погасших огнях - Алессандро Гатти Страница 2

– Класс! – радовался Клинкус, получше устраиваясь в кресле. – Кажется, мы едем!

У него сильно колотилось сердце, а от бескрайних просторов и кружения снега в воздухе мальчика охватило чувство радостной свободы. За годы, проведённые в закоптелом цеху среди невыносимого жара печи и оглушительного рёва станков, Клинкус успел забыть это чувство. Он вдруг с ужасом вспомнил угрозы сэра Грэйлока: «Ни одному сопляку ещё не удалось улизнуть с моей фабрики!», «Пытался тут один глупец удрать, да вернулся обратно после того, как его хорошенько проучили плёткой!», «Только попробуйте сбежать – я и в аду вас найду!». Клинкус прогнал дурные мысли и крепче сжал руль саней.

– Поймай меня, если сможешь! – прошептал мальчик.

Клинкус решил бежать через Северные ворота в надежде добраться до холмов Серебристых Тополей и деревни Бубак, где думал найти старых друзей отца, готовых приютить его под своей крышей. Он знал, что люди в деревне были не такие, как в городе, знал, что будет работать не в цеху, а под открытым небом среди холмов. Кроме этих довольно смутных представлений и свёрнутого в рулон куска старой кожи, у него больше ничего не было.

Отец Клинкуса, Миркент Кора́, считался лучшим столяром во всей округе. Он пропал вместе с женой Джирой во время грозы, которую в деревне Бубак называли не иначе, как «ураган». Рассказывали, что родители Клинкуса пошли в лес за каштанами, но на обратном пути их застала страшная буря, и Миркент и Джира больше не вернулись в деревню. Клинкусу тогда было почти шесть лет. За ним какое-то время присматривали подруги матери, они готовили мальчику еду и следили за тем, чтобы он вовремя ложился спать. Клинкус всё это время ждал, что родители вернутся, но вместо них в деревню пришли какие-то люди со значком Центрального приюта Умграда на пиджаках. А чего он, собственно, ждал? У него не было ни бабушек, ни дедушек. Никого, кто позаботился бы о нём. «Это для твоего же блага», – сказали мальчику работники приюта.

А потом для его же, Клинкуса, блага его оставили на четыре года в Мастерских.

Рядом с именем мальчика в городской регистрационной книге написали СИРОТА. Клинкус был маленьким и не стал возражать. Но он знал, что его родители живы, и их просто унёс неизвестно куда ураган.

Вокруг становилось всё темнее, снег всё падал и падал. Клинкус боялся заблудиться, но продолжал нестись вперёд и притормозил, только когда увидел сосну, одиноко стоявшую у края дороги. Мальчик обернулся и, убедившись, что за ним нет погони, решил сделать привал. У него закоченели руки и почти не двигались пальцы, а лицо, исхлёстанное снегом, горело так, будто в него воткнули тысячу иголок.

Клинкус слез с саней под самой сосной и стал греть руки, поднеся их к мотору. Потом улыбнулся, достал из кармана кожаный свёрток и развернул его. В свёртке лежали стамеска и молоток, на рукоятке которого было вырезано имя его отца:

МИРКЕНТ КОРА

СТОЛЯР ИЗ БУБАКА

Клинкус вздохнул и снова спрятал единственную вещь, которая осталась на память от отца. Потом обернулся ещё раз, и у него перехватило дыхание: вдалеке мелькали огни. О нет! Только не это! Клинкус в одно мгновение забрался в санки и рванул вперёд. Полозья оставляли след на снегу, как карандаш на белом листе бумаги. Мальчик то и дело оглядывался, пытаясь разглядеть яркие огни, которые он недавно видел.

4. Звёзды на ветках

Что это было? Патруль? Жандармы? Неужели в Мастерских уже заметили, что он сбежал?

Стараясь не думать о плохом, Клинкус ехал всё дальше и дальше. На большой карте Умграда, которую он как-то видел в кабинете сэра Грэйлока, были две дороги, ведущие на север: одна вилась по холмам Серебристых Тополей, другая, более опасная, тянулась через бескрайний Большой лес на самой границе герцогства. Но в ночной темноте и пелене из снега трудно было понять, по какой из двух дорог он ехал. Утешало только то, что пушистый снег надёжно укрывал следы от саней и сильно осложнял задачу тем, кто бросится его искать…

В придачу к снегу неизвестно откуда вдруг налетел ледяной ветер. Нос у Клинкуса превратился в сосульку, а глаза слезились и горели. Но он только крепче сжал зубы и потянул на себя рычаг скорости, чтобы ехать ещё быстрее. Мотор взревел, и мимо саней замелькали высокие деревья.