Коллекция «Romantic»  - Шарлотта Ульрих Страница 19

Но Гера сказал какую-то ерунду.

— Это не то! — вздохнула я про себя и принялась слушать, что ни к Гере, ни ко мне и вообще ни к кому из этого поезда не относится. Он рассказывал о своей собаке, причем бывшей, которую нужно было выгуливать утром и вечером. Я смирилась, что узнаю все неважные факты из его жизни.

— Никогда не заводи собаку, если живешь в высотном доме! — Гера еще успел мне дать совет.

— Серьезно? — переспросила я.

— Да! — ответил он, не заметив издевки. — Могу даже справку дать!

— Справку? — я повторила с еще большей иронией.

— А что! Дам справку! Собака в высотном доме — это не дело! — убежденно утверждал Гера, и я засомневалась в его умственных способностях.

Зачем мне справка? Я даже собак не люблю.

Тут вернулся Антон, положил локти на наши полки и спросил:

— Ну, как тебя развлекал Жора?

Я засмеялась и слезла вниз.

— Он предложил выдать мне справку, как плохо держать собаку в высотном доме, — почему-то захотелось показать Антону, что с Герой у меня ничего нет.

— И я в этом полностью уверен! — Гера тоже быстро слез вниз и встал рядом с Антоном.

В его голосе прозвучала агрессивность, а я почувствовала укол совести. Может, не стоило над ним так издеваться? Скромно опустила глаза и сделала вид, что очень маленькая и наивная девочка. И тут вернулись блондинки. Наташка с изумлением посмотрела на меня, затем на Геру и Антона. А так как мое лицо к тому времени ничего не выражало, она удивилась чему-то в ИХ лицах.

Стали играть в карты, Гера занял место рядом со мной. Но снова сидел напряженно, ни на миллиметр не поворачивая головы в мою сторону. Он не вызывал во мне положительных эмоций, но от него шла какая-то странная, сильная энергия, направленная только на меня. Это удивляло. Мне даже казалось, что ее можно увидеть, вот она, пульсирует между нами по кратчайшему расстоянию, скоро аж искру пробьет.

Мое колено находилось всего в нескольких сантиметрах от Гериной спины, и я слегка к ней прикоснулась. Гера тут же подался назад, чтобы прикосновение было не таким легким.

Получалось, что мы внешне и не двигались, а теперь сидели прижавшись друг к другу. Я отклонила колени к стене. Но Гера резко двинулся и снова соединил нас. При этом не изменил ни серьезного выражения лица, ни какой-то странной сосредоточенности.

Я не могла понять, что он вызывает во мне. Что-то среднее между раздражением и неприятием, но его безумное стремление, не понять на чем основанное, притягивало.

— Ты в меня влюбишься! — мысленно сказала его спине. — Влюбишься!

Что-то подобное уже было на выпускном в девятом классе.

* * *

Тогда на мне было красное платье, которое всем очень нравилось. Я выходила за аттестатом, (меня, как отличницу, вызвали первой) и, как выразилась мама, «зал ахнул». Понятно, что она преувеличивала. Но потом почему-то многие девчонки и их мамы подходили ко мне и называли то балериной, то дюймовочкой.

— Дай хоть подержаться за это чудо! — сказала одна из них и обняла меня за талию.

Мы отмечали в ресторане. Паша со своим ансамблем пел весь вечер в основном Цоя, правда, явно фальшивил в «Звезде по имени солнце». Он ходил королем и вальяжно обнимался с Мариной, которая бросалась на него при каждом удобном случае.

Танцевать меня никто не приглашал. Оно и понятно, я же дочь классного руководителя, так что особо не надеялась и не особо расстраивалась. Зато Пашу это более чем устраивало. Каждый раз, когда начинался медляк, он самодовольно подходил к Марине, всем видом показывая, что не ко мне.

И вот, когда заиграла последняя песня, я направилась собирать свои вещи, как вдруг услышала:

— Давай потанцуем.

Я тут же развернулась и, не глядя на приглашавшего, положила руку ему на плечо. Даже не поняла, кто это!

Мама потом рассказывала, что Пашечка, заметив, что я с кем-то танцую, Марину с себя словно сбросил. Даже плечами дернул, будто скинуть хотел. Но я этого уже не видела.

Парень оказался высоким и светловолосым, хотя я видела только шею и рубашку. Я боялась поднять голову и старалась так догадаться, кто это мог быть. Перебрала весь Пашечкин ансамбль, но парень ни на кого не походил.

Я была в таком восторге от приглашения, что во время танца моя рука, расслабленная и нежная, «случайно» соскакивала с плеча неизвестного, после чего я возвращала ее, а она снова соскакивала. Я как бы гладила его. А он обнимал меня, но далеко не так, как одноклассники на школьных вечерах, а… чувственно.

— Как тебя зовут? — спросил он.

Я удивилась, почему он не знает моего имени. Назвала.

— А меня… — он произнес, но я не расслышала.

— Как? — переспросила, подходя к нему еще ближе.

— Коля! — парень в свою очередь нежно наклонился надо мной.

Кузьмин что ли? Я аж перестала улыбаться, испугавшись, что такие старания ради Кузьмина (был такой парень из параллели, какой-то придурок). Мы сделали оборот, я убедилась, что Кузьмин танцует рядом, слава богу, не со мной.

— Ты идешь в десятый? — вопрос снова поставил меня в тупик. Конечно, иду в десятый, не в ГПТУ же мне идти.

— Иду.

— А ты как учишься?

— Хорошо, — ответила, чтобы не разочаровывать сразу, что я отличница.

— А я плохо. Ужасно, — честно признался Коля и подкупил своей искренностью. Он говорил с такой добротой, как еще никто со мной не разговаривал.

Я прислушалась к словам песни: «Девчонка-девчоночка, темные ночи, я люблю тебя, девочка, очень…» Почему-то легко представилась моя талия под его рукой, мое тонкое тело…

— А что, твоя мать — классный руководитель? — спросил Коля уж больно беззаботно.

— А ты не знал?

— Ты пойдешь с нами? — и после этого вопроса вся моя нежность сошла на нет. Я перестала гладить его по плечу и положила руку жестко.

— С кем это с вами?

— С ансамблем.

Я не могла идти с его ансамблем, я вообще никуда не могла идти. Я ничего не отвечала, и оставшуюся часть песни мы танцевали молча.

Коля не отпускал меня до последней ноты. Но когда все остальные танцующие уже разошлись, я отошла на шаг, преодолевая его легкое, но все же сопротивление, высвободила руку и наконец-то на него посмотрела.

Внешней красотой Коля не отличался. Серые глаза, большеватый нос и волосы невыразительного пепельного оттенка. Но в целом, если не уделять внимания деталям, лицо казалось приятным. Особенно по тому, что он смотрел на меня так, будто видел перед собой ангела.

— Ты пойдешь? — с надеждой спросил он еще раз, не сводя с меня глаз.