Золото Хравна - Мария Пастернак Страница 19

— Не более того, что известно всем, — произнес Торлейв как мог равнодушно. Ни за что на свете он не сознался бы и самому себе, что его напугал взгляд старухи и сказанная ею песня.

— Ну что ж, слушай. Варг варгу рознь. Если ты говоришь о тех, кому суждено злым роком лунные ночи проводить в обличье волчьем, — с ними все просто. Такого оборотня не бойся днем; не опасайся его и ночью, покуда властитель Мани ^[64] не выехал на колеснице на небосклон во всем своем величии. Опасен он лишь в ночь Великой Луны. Очень опасен — ибо голод его не знает насыщения! Его не убить ни простым мечом, ни обычной стрелою. Однако едва Мани сойдет с небес, оборотень теряет всю свою силу и возвращается в человечье обличье. И не помнит ничего, что творил он, одетый волчьею шкурой. И все те ночи, что Мани в ущербе, можешь не страшиться его.

Другой варульв — тот несчастный, которого злая воля превратила в зверя, — продолжала Йорейд. — Такого варульва убить можно обычным оружьем, и собою станет он лишь после смерти. Этот варульв не опаснее любого зверя, разве что умнее и хитрее его.

В Холлугаланде ^[65], недалеко от места, где я родилась и выросла, говорят, жила одна девушка, что отказала парню, просившему ее руки. Парень же тот был сыном колдуна и сам кое-чему от отца обучен. В отместку превратил он ее в волчицу сроком на год. Так ходила она в волчьей шкуре — и должна была охотиться, дабы прокормить себя. Она старалась держаться подальше от отцовского дома, чтобы случайно не нанести урон своей-то семье. Но люди приметили волчицу и устроили облаву. Случилось во время облавы так, что родной отец ее и пристрелил. Лишь когда подошел к ней, увидал он, что на снегу лежит не волчица, а его пропавшая дочь.

Есть, впрочем, совсем другой варг… — пробормотала старуха и вдруг умолкла.

— Какой варг бывает еще, тетушка Йорейд?

— Ни к чему вам это знать. — Старуха недовольно покосилась на Вильгельмину. — Ничего-то ровным счетом это вам не даст. В тех местах, где выпало мне родиться, люди не боялись говорить о таких вещах. Здесь же, на юге, если вы кому перескажете мои слова, может для вас самих быть большая беда.

— Пожалуйста, бабушка, — попросила Вильгельмина. — Какими еще бывают варги? Мы не станем никому пересказывать.

— Хорошо. Слушайте. Только и впрямь лучше будет вам языки-то держать за зубами. Колдуна, который обладает силою обращаться в волка, также называют варгом, варульвом. Варульв-чародей носит волчье обличье по своей воле. Он обращается в зверя и возвращает себе человечью оболочку, когда захочет. В отличие от тех, кто следует за властителем Мани, варульв-чародей не забывает себя ни на миг. Собой он остается как в волчьем обличье, так и в человечьем и одинаково опасен и в одном облике, и в другом.

Йорейд еще подбросила хворосту в огонь.

— Можно долго говорить о варгах. Много есть о них историй, легенд и сказок. Но каков бы ни был варульв — колдун ли, оборотень ли в волчьей шкуре, — все же не так страшен он, как волк в обличье человека.

— Надеюсь не увидеть в своей жизни никаких варульвов, — поежилась Вильгельмина. — А тебе, бабушка, когда-нибудь приходилось их встречать?

— Много было их в прежние времена, — пожала плечами Йорейд. — Вот, например, отец Скаллагрима: всем известно, что он был варульвом. Сам Лысый Грим походил во многом на отца; рассвирепев однажды, он чуть не убил своего сына Эгиля ^[66]. Говорят, это значит, что и ему досталась часть волчьей крови. Да и о самом Эгиле рассказывают всякое: в волка-то он обращаться не умел, но ярости звериной было ему не занимать.

Давным-давно, — продолжала старуха, погладив по пушистой голове Вильгельмину, — когда я была маленькой девочкой, еще меньше тебя, жила я, как ты знаешь, далеко отсюда, в северном краю. Чтобы попасть туда, надо идти не одну неделю. Идти и идти, так чтобы звезда Скап-Эльзер ^[67] светила постоянно тебе между глаз, и тогда ты попадешь в тот край, где я выросла: край озер, край, где живут серые гуси и голубые олени. Мой народ умел слагать песни, умел любить, умел не бояться. Мы хорошо знали, кто такие альвы, тролли, ётуны, хюльдреманы ^[68] и варги. С ними можно жить в мире. Только надо понимать, когда проявлять отвагу, а когда — осторожность.

В ночь Великой Луны каждый в нашей округе запирал двери особенно плотно, закручивал засовы и еще подпирал бревном для верности, ибо все знали, что происходит в такую ночь. Не раз я слышала, как варг возносит к Мани свою тоскливую песнь. Не раз мы видели поутру огромные волчьи следы под стенами наших домов, а в лесу и поле находили убитых оленей да овец.

Места наши заселены не слишком густо: не скажу, чтоб всех по пальцам можно было перечесть, но один другого каждый знал. Чужаки были редкостью. Всем было ясно, что есть среди нас варг. Многие думали на Кара Кузнеца — сутулого, печального старика. Но, будь он и вправду варг, никому у нас не пришло бы в голову попрекать его. В наших местах так считали: ежели стряслось с человеком такое — это не вина его, а беда, ему и самому невелика радость носить волчью шкуру. И все же не очень-то охотно народ с ним водился, да и он старался держаться от всех подальше.

Я иногда приходила к нему — в нашей-то семье его не опасались. Мать моя его жалела и посылала ему еду: усадьба кузнеца была на отшибе, и жил он бобылем. Думаю, был дан ему дар предвиденья. Раз, помню, сидели мы с ним на завалинке, день был ясный, весна пришла в наш край, и под ногами его цвели незабудки. Он сказал мне: «Скоро ты, Йорейд, выйдешь замуж, уедешь в другую страну. Не думай, что люди там будут добрей, а солнце ярче». Я рассмеялась тогда — а ведь так и вышло. Года не прошло, как приехал к нам Оддгейр, сын Бьёрна, вместе с другими людьми армана ^[69], брать с нас королевскую подать. Оддгейр увидал меня и в тот же день пошел к моему отцу. Мне он тоже приглянулся. Я и уехала с ним, как мать меня ни отговаривала. «Таким, как мы, не место там, куда отвезет тебя сын Бьёрна, ждет тебя много бед», — говорила она. Возможно, она была права.

— Ты уверена, бабушка, что Кар Кузнец был варгом?

— Кто знает… Сам он никому о том не рассказывал. Но ведь кто-то из нашей округи точно носил волчий облик в лунные ночи. Может, и Кар.

— Он был злой человек?

— Нет. Очень одинокий, но не злой. И денег за свою работу брал немного. Люди его уважали. Там, где я родилась, люди жили трудно, зато знали цену жизни. Это здесь у вас принято чуть что хвататься за секиру или меч. Здесь бы бедняге Кару и полгода не прожить, хоть бы даже он и не был варгом, а просто люди бы про него так решили.