Соло на водонапорной башне - Евгения Ярцева Страница 19

Не тут-то было. Эти трое как начали канючить, чтоб их тоже взяли в художники-моменталисты! Кристина сказала, что с рождения мечтает нарисовать что-нибудь большое. А Олька с Витьком, оказалось, не раскрашивают свою дачу только потому, что у их бабушки аллергия на краску. И ещё склероз. Она забывает про собрания и вечно торчит дома.

Ш-ш-ш-шух! — резко затормозил на мелкой щебёнке чей-то велик. Это приехал Лёша — зазывать Сеню на футбольный матч. Но, выслушав рассказ о художниках-моменталистах, погнал домой за кистью. И очень скоро вернулся — с Ваней и Максимом.

— А что рисовать-то? — спросил Максим.

— Да что угодно! — откликнулся Ник. — Художники-моменталисты делают так: взял краски, взял кисти — и давай малевать, что в голову взбредёт. А потом этот шедевр щёлкают из фотоаппаратов и показывают по телевизору.

Ваня признался:

— Я вообще-то рисовать не умею. У меня по рисованию твёрдая двойка. И кисти у меня нет.

— Ерунда! — сказал Ник. — Художники-моменталисты как разбушуются от вдохновения, так прямо из банок обливают стены и вообще всё подряд. И-и-и-эх! — Он изобразил, будто с размаху выплёскивает краску из банки.

Ване такая идея понравилась. «И-и-и-эх!» — и ты уже художник-моменталист!

— Ну всё, построились! — торопил Ник. — Парами! Чтобы разрисовывать дом со всех сторон!

Пары получились такие: Максим с Сеней, Соня с Олькой, Витёк с Кристиной. А Ваня — с Лёшей. Сам Ник подхватил две банки и забрался по лестнице на крышу.

Но Лёша боялся, что Ваня, разбушевавшись от вдохновения, обольёт красками не только стену, но и его самого. И, вместо того чтобы рисовать, ходил вокруг дома.

— Кто это такой красный? — спрашивал он у Ольки. — Марсианин, да? А чего он такой ушастый?

— Это корабль! С парусами!

— А это чей жёлтый хвост?

— Да это река! По ней корабль плывёт.

— А-а-а… — Лёша переходил к стене, над которой трудились Сеня и Максим. — О, классный кашалот! И река похоже получается.

— Сам ты кашалот, — отвечал Максим. — Это же вездеход!

— А это — дорога! — добавлял Сеня, малюя по стене синей краской.

Лёша заглядывал на третью стену, где рисовали Витёк и Кристина.

— А почему у вас дорога зелёная?

— Балда, это ракета.

— А это что? Дом?..

— Это портрет моего папы!

А Ванина стена превратилась в настоящий салют из разноцветных клякс. Он и в самом деле разбушевался от вдохновения, так что несколько клякс даже угодило на крышу. Да, а что же нарисовал на крыше Ник?..

Из салюта вылетала… белоснежная птица! Ник дорисовывал вокруг неё небо: плескал синей краской и с упоением размалёвывал её кистью. Только огорчался, что нельзя подняться наддачами и посмотреть, как выглядит крыша сверху.

Мимо на великах катились Богдан с Артёмом. Продолжая по инерции крутить педали, они не сводили глаз с преобразившегося дома. И чуть не въехали в забор. Бросили на траву велики, ни о чём не спрашивая, схватили освободившиеся кисти. На их счастье, углы дома оказались кое-где не закрашенными.

Ник спустился с крыши, и тут Лёша спохватился, что он голодный как волк, а собрание, наверно, с минуты на минуту закончится. Не опоздать бы к обеду! И все остальные почему-то разом вспомнили про обед и дружно разбежались по домам.

А собрание и вправду закончилось. Из-за поворота на вторые дачи показалась бабушка Дудкина. За ней шагали Платоновы, старик Скрипкин им что-то втолковывал, помогая себе жестами. Следом шли и другие соседи.

Бабушка Дудкина остановилась так внезапно, что старик Скрипкин, увлечённый разговором, на неё налетел. Поднял голову — да так и замолчал на полуслове с поднятой рукой. И соседи, шедшие следом, тоже останавливались один за другим. Последней появилась тётя Лена. Она деловито, не глядя по сторонам, шла по улице. Окинула недоуменным взглядом безмолвную толпу возле забора, толкнула калитку, сделала по дорожке шаг, другой…

И увидела дом.

Она закрыла руками пол-лица. А глаза, наоборот, раскрыла широко-широко.

— Что это? Что это?! ЧТО ЭТО?!!!

…Весь остаток дня тётя Лена сокрушалась, что, во-первых, дача превратилась в дикую невидальщину, а во-вторых, у неё растут сумасшедшие племянники. И, главное, — ЧТО СКАЖУТ ЛЮДИ?! Придётся тратить безумные деньги и заново красить не только дом, но и крышу! Она уже звонила каким-то рабочим и приценивалась. И даже сделала в одной красильной фирме предварительный заказ.

С утра Соня с Сеней уныло сидели в доме. Тётя Лена сказала, что теперь никуда не будет их пускать. Дескать, сумасшедшие, мало ли что ещё втемяшится им в голову!

Из окна они видели, как тётя Лена развешивает бельё на верёвках. И как двое незнакомцев остановились у забора. Наверно, те самые люди, про которых тётя Лена волновалась, что они что-то скажут. И люди сказали: — Можно узнать, во сколько вам обошлось оформить дачу?

Тётя Лена хотела что-то ответить, но не успела. Напротив калитки притормозил красный джип, из него выскочили еще двое, и — шасть! — к тёте Лене. И давай умолять, чтоб она подсказала им координаты дизайнера. Они всю жизнь мечтали о чём-то в таком роде и, увидав её дом, поняли, что именно об этом!

К вечеру напротив дома опять собралась толпа. В отличие от предыдущей, она отнюдь не безмолвствовала, от неё, наоборот, было полно беспокойства. Взять хотя бы щелчки, напоминающие выстрелы, или всполохи, как от взрывов, озарявшие разноцветные стены. Это стреляли вспышками фотоаппараты, которыми толпа была вооружена до зубов. Тётю Лену так допекали вопросами, как фамилия дизайнера, что она заперлась на втором этаже, прихватив припасы — чашку чая и бутерброд — на случай длительной осады.

Вздрагивая от вспышек, она заколебалась, стоит ли тратить безумные деньги и не лучше ли будет их сэкономить. Когда стемнело и толпа с фотоаппаратами рассеялась, тётя Лена перезвонила в красильную фирму и отменила свой заказ.