Солнце - крутой бог - Юн Эво Страница 19

— Нет.

— Но…

— Привет! Я сплю. — И коротким нажатием на клавишу я прерываю связь. Говорят, что мир — это просто нажатие на клавишу. Но это еще и тишина. И эту тишину я сейчас слышу. Тишина и бессмысленность пятна от фломастера, на которое я смотрю. Я начинаю погружаться в тупую пустоту, которая, тем не менее, не пугает меня. Сейчас она мне даже приятна. Это вроде дороги, по которой можно убежать от этого понедельника.

И там, на этой кровати, в этой тупой пустоте я мог бы лежать, пока моя дупла не покрылась бы мхом. Так бы оно и было, но в мою комнату врывается Сёс и спасает меня. Она появляется с большим пакетом и говорит:

— Приятная обстановочка. Как, ты сказал, называется то кислое дерево? Кажется, Подобромхидросис?

Я даже не смотрю на нее. Я выше всякого презрения. Но Сёс поднимает меня за волосы и надевает мне на ноги роликовые коньки. Они называются Cyber Surf Blades и переливаются красным и черным. От такого обращения я почти просыпаюсь.

— Очнись, толстяк. Пора на тренировку! — говорит она и тащит меня вниз по лестнице на задний двор. Несколько раз я чуть не разбиваю себе рожу. Похоже, что между мозгом и ногами нет никакой связи. Они тянут каждый в свою сторону. А тело и вообще как будто отсутствует. Или не отсутствует, а просто мешает. Мозг уже не вода. Он теперь — неуклюжая черепаха, которая ползет прочь, посылая неправильные приказы неправильным частям тела.

Я грохаюсь затылком об асфальт.

Я разбиваю колено о пластмассовый ящик с песком.

Я обдираю локти, когда задеваю стену дома.

Я впечатываюсь носом в березу.

Я врезаюсь в песочницу, спотыкаюсь о низкий угол и проезжаюсь мордой по остаткам песочного замка, построенного маленьким гаденышем Александром. Он вопит, но я не в силах подняться. Я лежу, уткнувшись носом в мокрый холодный песок. Я даже не шевелюсь, когда этот карапуз выплескивает мне на затылок остатки воды и песка из своего ведерка.

Сёс поднимает меня, и я благодарю ее за сегодняшний урок.

— Я уверена, что со временем у тебя все получится, — говорит она, и я вижу, что она врет.

— Врешь, — говорю я, сажусь на скамейку и снимаю с себя эти адские машины.

— О'кей, вру, — соглашается она. — Но после хорошей тренировки все пойдет на лад.

— После хорошей тренировки вроде сегодняшней меня просто похоронят, — вздыхаю я и пытаюсь найти на теле местечко, которое бы не болело.

Словом, понедельник как понедельник. Один из тех, от которых хочется плакать, которые отвратительны и не угомонятся, пока не сдерут все мышцы с костей бедного Адама.

— Мне надо немного пройтись, а то совсем окостенею, — говорю я и, как старик, шаркаю на улицу. Будь я поумнее, я бы вернулся домой, лег и спрятался под одеялом. Понедельник, который откалывает такие номера, означает опасность. Означает полный набор неприятностей, несчастий и огорчений.

Но я думаю, что напастей на сегодня уже хватит. Терять мне нечего. Хуже, чем есть, этот день уже не станет. Но когда я с трудом ползу по лестнице на элеватор, я уже раскаиваюсь. Да, Братья & Сестры, сил у меня больше никаких нет. Мышцы дрожат. Суставы скрипят, Каждый шаг — все равно что шаг на Голгофу. А когда я уже сижу на крыше, мне кажется, что я совершил небольшой подвиг. Вернее, не сижу, а лежу. Сидеть я не могу. Я лежу, положив голову на край крыши, и жду чувака в плаще. Сегодня тайна должна раскрыться. Кто он: беглый заключенный, сам черт или обыкновенный человек? У меня больше нет сил гадать.

И как раз в эту минуту я вижу, как чувак в плаще крадется между деревьями. Он, словно зверь, прыгает в окно на маленькой крыше над входом и появляется на элеваторе. Я поворачиваюсь на другой бок, лицом к металлической лестнице, и слушаю.

Шаги приближаются. А вдруг это сам черт? — думаю я. Или человек, который занимается чем-нибудь сверхъестественным? Может, он сатанист? Разве нормально явиться сюда так поздно вечером? Неважно, что я сам не раз поднимался на элеватор по вечерам. И поднимаюсь каждое утро. Я ползу поближе к лестнице. Шаги приближаются. Я гляжу на луну, отполированную до блеска, а потом снова на лестницу. Хочу первым увидеть его, когда он появится в помещении под крышей.

Но шаги останавливаются. Похоже, он остановился на одной из верхних ступенек.

Потом он делает еще один шаг.

И еще один.

Наконец-то.

Чувак в плаще находится как раз подо мной.

Я вытягиваю голову еще на два сантиметра и заглядываю в то помещение. Лунный свет освещает часть пола, и я вижу носки его ботинок.

Они не шевелятся.

Просто стоят.

Я прислушиваюсь к темноте и стараюсь не дышать.

Чувак в плаще превращается в темноте в одно большое ухо.

Воздух, темнота, лунный свет и элеватор дрожат от тишины, напряженного вслушивания и пары застывших в ожидании ботинок.

Потом его исчезновение нарушает эту вибрацию. Какое-то мгновение мне кажется, что он делает шаг, чтобы подняться ко мне. Но он уже бежит вниз. Торопится изо всех сил. Так или иначе, но он понял, что я здесь. У этого чувака нереальные способности. Он меня услышал. Или почуял, что я на крыше. Так или иначе, но он бежит вниз. Я откатываюсь к другому краю крыши и вижу, как он выпрыгивает из окна. Вот он уже на тротуаре. Он прыгает мягко, как кошка, и исчезает где-то в городе.

Понедельник. Типичный понедельник, думаю я. Даже это мне не удается. Но, может быть, хорошо, что мы не встретились. Этот чувак вызывает во мне неприятное чувство. Сам не знаю почему. Но я весь дрожу. Несколько минут я сижу, чтобы собраться с силами и двинуть домой.

Понедельник, Братья & Сестры, понедельник. Ничто не в силах прикончить человека так, как понедельник.

Вторник, 9 июля

Настал новый день, и мир вздохнул с облегчением. Как ни странно, но понедельник я пережил. Похоже, и Солнцу сегодня тоже полегче. Я позволяю ему согреть меня на крыше элеватора, и оно принимается за дело, одаривая меня обильными лучами. Я все еще еле двигаюсь, но Солнце блаженно согревает мои останки.

Неожиданно мне на рожу падает тень. Я уже был готов погрузиться в сладкий сон, когда непонятная тень коснулась меня и накрыла темнотой.

Сперва я решил, что это самолет. Или, может быть, чайка. Но тень не двигается. Она накрывает меня, и я лениво пытаюсь смахнуть ее с себя, как назойливую муху.

— Проснись, пигмей! — говорит тень и толкает мою ногу.

Я открываю глаза и вижу силуэт на фоне Солнца.

— Это сон, — бормочу я и поворачиваюсь на бок.

— Навостри уши и слушай меня, — говорит тень, будто она не сон, а самая что ни на есть суровая действительность.