Тайны московской принцессы - Анна Устинова Страница 19

– Егорушка, ты себя плохо чувствуешь? – Между мамиными густыми бровями пролегла тревожная складка, ладонь коснулась лба мальчика.

Он раздраженно тряхнул головой.

– У меня нет никакой температуры!

– Положим, тридцать шесть и шесть у тебя все равно имеется, – убедившись, что лоб холодный, отшутилась она. – И раз ты здоров, тем более пошевеливайся.

Егор медленно вылез из-под одеяла, опустил ноги с кровати. Расспрашивать маму о событиях минувшего дня придется с большими предосторожностями. Иначе решит, что у него начались осложнения после операции, и прощай, школа, прощай, Коржиков. Запихнут опять обследовать, наверняка что-нибудь найдут, примутся лечить. Лучше про то, какой сегодня день, выяснить у Коржика, если он еще в школу, конечно, не ушел. Но и Никифору при маме звонить нельзя. Надо дождаться, когда она на работу уйдет. А пока не ушла, он все же попробует во время завтрака аккуратненько задать несколько наводящих вопросов.

– Чудо мое, ты когда-нибудь пересечешь границу ванной комнаты? – нетерпеливо поинтересовалась мама.

– Уже пересекаю.

Он прошлепал по коридору, и, когда уже почти миновал кладовку, под подошвой тапки у него громко хрустнуло. Егор замер, потом осторожно приподнял ноги. Скорлупа от грецкого ореха!

Что бы это значило? Белка нагрызла или сам уронил? Но он же терпеть не может орехи. Значит, мама…

– Ты вчера ела орехи? – крикнул он в кухню.

– Странный вопрос, – отозвалась мама. – Почему тебя это так интересует?

– Потому что в коридоре скорлупа валяется.

– Не может быть, – отрезала она. – Я вчера вечером пылесосила.

«И этого я не помню, – уже не на шутку встревожился Егор. – Неужто реально провалы в памяти начались? Сейчас главное – чтобы мама ничего не заметила».

– С каких это пор ты вдруг таким чистюлей стал? – она заглянула в дверь ванной.

Егор торопливо запихнул в рот щетку с выдавленной на нее пастой и пробубнил нечто нарочито нечленораздельное.

Мама только рукой махнула.

– Понятно, ты не чистюля, просто ненавидишь грецкие орехи. Но не надейся: они не кончились.

Она возвратилась на кухню. А Егор, шумно полоща рот и одновременно окатывая лицо горстями холодной воды, пытался изобрести вопрос, который не вызовет подозрений у мамы и одновременно прояснит для него ситуацию. За что зацепиться бы? Спросить, какие у нее вчера были новости? А толку-то? Ну, расскажет она, что было у нее на работе, а ему нужно выяснить, что в это время происходило с ним дома. Мучительно и утомительно! Он пожалел, что не ведет дневник. Сейчас бы в него заглянул и во всем разобрался. Надо в самом ближайшем будущем взять за правило каждый день делать записи…

– Егор! За стол! – донесся до него новый мамин призыв.

Так ничего и не придумав, он надел джинсы и майку и помчался на кухню. Мама положила ему на тарелку горку оладьев и придвинула банку с вишневым вареньем.

– Класс! – обрадовался и удивился Егор. – Ма, когда ты успела напечь?

– Да вот встала специально пораньше.

– У нас разве какой-нибудь праздник? – До дня рождения вроде еще далеко. А в обычные дни они наспех завтракали бутербродами или овсяной кашей, которую мама запаривала на ночь. На вкус Егора, ужасная гадость, но мама требовала, чтобы он хоть три раза в неделю съедал по тарелке: очень, мол, для здоровья полезно, особенно в его состоянии.

– Почему обязательно праздник, – улыбнулась она. – Просто хорошее настроение.

«Жалко, – подумал сын. – Если бы праздник, можно было бы определить сегодняшнее число. Так, что же я вчера делал с утра? Встал вроде как обычно».

– Егор! Ешь аккуратнее! – вторглась в его размышления мама. – Смотри! Футболку вареньем заляпал! Я только вчера ее выстирала и выгладила!

По груди и впрямь стекала капля вишневого варенья. Прямо по ярко-желтому черепу. Они еще с мамой из-за этой майки, когда покупали, почти поссорились. Ей совершенно не нравились черепа, а Егор, наоборот, считал, что это прикольно. Теперь варенье на черепе выглядело словно капелька крови, но главным для Егора было другое. Сейчас он отчетливо вспомнил: мама действительно гладила майку, только не вчера и не позавчера, а три дня назад. Так какой же сегодня день? Или она что-нибудь перепутала?

Он думал и машинально жевал. Когда с оладьями было покончено, мама отправила его переодеваться. По дороге ему пришло в голову на всякий случай заглянуть в кладовку. Может, хоть мешок с орехами что-нибудь подскажет? Едва он переступил порог, дверь захлопнулась, свет погас.

– Ма, ну и шуточки у тебя! – возмущенно взвыл он, пытаясь нашарить горловину мешка.

Ответили ему почему-то Зоиным голосом:

– Никаких шуточек! Вставать пора! Мы вчера заснули и проспали.

– Может, и к лучшему, – вклинился голос Белки.

Егор открыл глаза. Он лежал, укутанный в плед, на диване в Зоиной комнате. Значит, мама и дом всего лишь приснились? И завтракали они тоже во сне? Но почему во рту до сих пор вкус оладий? И… рука, лежавшая на груди, оказалась липкой. Резко откинув плед, мальчик уставился на макушку желтого черепа-принта. Пятно смазалось и побледнело, однако было еще вполне различимо.

– Вставай немедленно! – напустилась на него Зоя. – Василиса с минуты на минуту явится. Лезь под кровать. Когда уйду, можешь умыться. А я попытаюсь тебе что-нибудь раздобыть на завтрак.

– На мои орехи прошу не рассчитывать, – заявила Белка, сидевшая в кресле перед компьютером. – Сами выкручивайтесь.

– Жадина, – с упреком бросила ей Зоя и, проследив, чтобы Егор действительно залез под кровать, выскользнула из комнаты.

– Шуруй умываться, пока на горизонте тихо, – заперев дверь, скомандовала Егору Белка. – В твоем положении нужно любой удачный момент ловить.

В ванной он посмотрелся в зеркало. Ничего особенного. Физиономия была как обычно. А вот майка и впрямь запачкана. Под ярким светом лампы пятно было особенно заметно. Он потер его пальцем и лизнул подушечку кончиком языка. Сладко. И ощущение у него было такое, словно он на самом деле недавно наелся оладьев. Завтракать совершенно не хотелось. Неужели действительно побывал дома? Но как такое могло случиться?

Он торопливо умылся, и вовремя. В дверь ванной застучали.

– Вылезай! Срочно! – раздался требовательный голос Белки.

Егор вышел в комнату.

– Вот! Держи!

Зверек сунул ему в руку что-то круглое, размером с грецкий орех.

– Да не надо. Не люблю я ваши орехи, сколько раз повторять, – заартачился он.

– Это не орех, – быстро проговорила она. – Брось его. Он покатится, а ты беги за ним. Иначе на самом деле будет тебе на орехи. Остановится – жди нас ровно на этом месте.