Найдите Лейлу - Мег Элисон Страница 19

Сегодня я должна быть в школе — сегодня моя очередь дежурить на кухне.

Я выкладываю замороженные хашбрауны на большой серебристый противень и ставлю в духовку. Когда эти картофельные оладьи пора вытаскивать, поспешно съедаю один и обжигаю нёбо. Такова жизнь.

Кристи вернула мне камеру, и я подумала, не поснимать ли про наш завтрак. Была бы у меня камера в тот день, когда одна девочка потеряла сознание. Но кто знает, что принесет день сегодняшний?

Я не на раздаче, а значит, как только все готово, можно стянуть с себя полиэтиленовый фартук и шапочку для волос. Я стою в глубине кухни, возле духовок, один за другим уплетая ломтики теплой ветчины. У меня целых два пакета апельсинового сока, и, похоже, день удался.

На втором уроке я сажусь на свое обычное место. Сижу и не шевелюсь, жду, пока не слышу совершенно отчетливо, как Джейн фотографирует мою спину.

Я оборачиваюсь:

— Какого черта ты делаешь?

Она округляет глаза:

— Ничего я не делаю.

— Джейн, зачем ты меня фотографируешь? — Я повышаю голос до истерических ноток. — Зачем, Джейн? Зачем ты это делаешь? Что за дичь! Зачем?

На ее лице появляется беспокойство, когда к нам подходит мисс Валенти, высокая, в черном костюме и, как всегда, строгая.

— Что здесь происходит? Джейн? Ты фотографируешь Лейлу без ее разрешения?

Джейн щурится и бросает на меня убийственный взгляд:

— Нет. Она врет, она просто придурочная.

Я еле сдерживаю смех, пытаясь превратить его в истерику:

— Это правда! Правда! Она меня фотографировала! Она все время это делает! Проверьте ее телефон, мисс Валенти. И увидите. Она постоянно меня гнобит. Иногда… иногда мне хочется просто сдохнуть…

В конце фразы у меня срывается голос, потому что я лопаюсь от смеха. Я ложусь на парту и кладу голову на руки, стараясь, чтобы звуки, которые я издаю, походили на рыдания. Несколько лет назад, в четвертом классе, это и были бы рыдания. С тех пор я многому научилась.

— Покажи свой телефон, Джейн. — Валенти протягивает руку, ладонью кверху.

— Вы не имеете права брать мой телефон. Это моя собственность.

Валенти вздыхает, и ее тонкие губы становятся еще тоньше.

— Здесь ты права. Тогда, может быть, ты откроешь свои фотографии и покажешь мне последнюю?

Минуту они молча смотрят друг на друга. Валенти понижает голос:

— Джейн, тебя уже много раз предупреждали. Тебе придется подойти ко мне после урока для разговора.

Джейн вытягивает руку с телефоном и показывает Валенти экран. Мне не видно, что там.

— Удали. И если я снова поймаю тебя за таким занятием, мало не покажется.

Мисс Валенти уходит, и я сажусь прямо.

Джейн шипит мне в ухо:

— Неважно. У меня их еще много.

Конечно, много. И, конечно, это неважно. Однако мне все равно кажется, что день удался.

12 ч. 15 мин.

Все идет еще лучше некуда, когда я за обедом рассказываю Кристи о том, что произошло. Бенто-ланч Кристи сегодня проще: в основном фрукты и овощи. Видимо, они стали лучше ладить с мамой.

Я доедаю половину своей пластмассовой на вкус сырной пиццы и смотрю, как Кристи листает последние утренние твиты Джейн, — и тут день катится ко всем чертям.

— Так, на втором уроке она написала: «Стукачкам кое-что зашивают, ха-ха». А примерно через час…

— Лейла!

Я так резко вдыхаю, что кусок пиццы пытается влететь не в то горло. Я выкашливаю его на тарелку, глаза слезятся. Ничего не выйдет.

— Лейла!

Я встаю и медленно поворачиваюсь, как в кошмарном сне. Это мама. На ней легинсы, которые просвечивают на заду, и безумно мятая рубашка. У нее широко раскрытые дикие глаза, и она идет прямо ко мне.

Чем мне себя убить? Здесь даже ножи пластиковые.

— Лейла! Ты надела мои джинсы?

— Что?

Она хватает меня, и у меня такой шок, что я даже не могу пошевелиться. Я стою как манекен, а она хлопает по моим карманам:

— Это мои джинсы? Ты надела утром мои джинсы?

Я молчу. Она хватает меня за плечи и встряхивает.

— Нет. Это мои.

На секунду она опускает взгляд, будто меня не слышит. В столовой — полная тишина. Мне слышен каждый хрип в ее горле, когда она дышит, и я знаю, что она проснулась из-за кашля и рванула сюда, так и не откашлявшись до конца. От нее несет табачным перегаром, мочой и духами, которыми она пытается перебить запах. Я отступаю на шаг, чтобы сбросить с себя ее руки, и приземляюсь на скамейку.

Они все на меня смотрят. Ладно, не все. Но такое ощущение, что все, хотя многие уставились в свои телефоны или друг на друга. Слишком много людей смотрит на меня. Невероятно, почему они пялятся не на нее. Наверное, просто боятся. Может, это над ней сейчас смеются те, кто смеется. Может, они смеются от облегчения, что все происходит не с ними. Это на нее надо пялиться, но они знают меня. Думают, что знают.