Секретики, Чёртова башня и другие рассказы - Яна Варшавская Страница 18

– Не приставай! Видишь, я пишу. Вот! С мысли сбила!

– А давай я тебе буду помогать! – предложила я.

– Ещё чего! Про свои «ходики» из конструктора, что ли?

– А разве плохо?

– Так они – не вечный двигатель. Цепь-то ты подтягиваешь раз за разом. Значит, – никакой это не Двигатель!

– Ну и пожалуйста! Пиши про свои колёса с шестерёнками! Делов-то! – обиделась я и, найдя, наконец, свою пластинку, пошла в зал – слушать песню про чудесный остров, жить на котором легко и просто!

Комбайн, так его называл отец и мама, состоял из трёх, когда-то очень, нужных приборов: слева сверху небольшой телевизор и динамики под желтоватой, плотно переплетенной тканью внизу. А в правой его части как раз и находился проигрыватель и радиоприёмник. Отец говорил, что на новую тумбочку денег пока нет, поэтому решили комбайн не выбрасывать, а использовать его как подставку. Тем более что радиоприёмник работал хорошо, а в старом телевизоре не хватало лишь нескольких, но ставших уже редкими, телевизионных ламп. Поэтому его давно никто не включал. Корпус у комбайна сделан был из настоящего красного дерева и покрыт лаком. Мама говорила, что это музейный экспонат, но иногда, протирая с него пыль, включала радиоприёмник и пыталась настроить его на далёкую волну. Временами из динамиков звучала китайская речь, а иногда удавалось послушать и «Голос Америки»!

В один из зимних вечеров, когда заметно поубавилось работы по дому и саду, мама сидела за столом и перебирала старые фотографии. Она раскладывала их в разные стопочки. Я тихонько наблюдала за ней, расположившись на диване и читая, нет, скорее, просто рассматривая забавные картинки в книжке «Алиса в стране чудес».

– «…Всё чудесатей и чудесатей!..»– мама, а Алисе всё это просто приснилось или было на самом деле?

– Кто знает! Если люди не верят в сказку, то говорят, что это всё им только приснилось. А ты как считаешь? – она посмотрела на меня и добавила:

– Ты стала уже совсем большая! Как же быстро бежит время!

И хотя на тот момент я училась только во втором классе, но была почти на год старше своих одноклассников. Я родилась зимой и поэтому в школу поступила почти в восемь лет, тем самым продлив своё беззаботное детство ровно на год!

– А давай, я тебе помогу?

– Давай! Я раскладываю фотографии в хронологическом порядке. Проще говоря, по времени. В этой кучке мои девичьи, здесь, когда появился Вова, в этой стопочке – вас уже двое. А это – твоя первая фотография!

– А тут, что за малюсенькая кучка?

– Это – папины снимки. Он служил в армии и привёз совсем немного карточек.

– Почему у него такой шлем и ранец?

– Слышал бы тебя отец! – засмеялась мама:

– Он был десантником. Совершил, между прочим, целых четырнадцать прыжков с парашютом.

– Ого, себе! Мне стало бы страшно прыгать с самолёта! – воскликнула я, а потом добавила:

– Он мне ничего такого не рассказывал.

– Подумал, наверное, что тебе это не интересно. А город, в котором он службу проходил, назывался очень красиво – Свободный.

– Здорово! Я потом у него всё выспрошу. А это что – твои девичьи?

– Да.

– Такие большие, прямо портреты! Мама, какие чудесные шляпки ты носила! Что-то я не припомню у тебя ни одной. Какая-то сеточка на лице…

– Это вуаль, милая. Мода такая была.

– Мама, а почему ты сейчас всё это не носишь?

– Мне здесь – всего-то лет восемнадцать. Огромный город – Ленинград. Столько всего впереди, но как всегда в жизни бывает – нелепая случайность… Я заболела малярией, – мама вздохнула и отложила большую чёрно-белую фотографию в сторонку, а потом продолжила:

– Врачи посоветовали срочно сменить климат на более сухой, проще говоря, вернуться на родину. Вот тут я и встретила вашего папу.

– Что ж получается, если бы ты не уехала из Ленинграда, то меня бы не было?

– Необязательно так. Ты просто родилась бы в другой семье или в другой стране… А знаешь, ты могла быть папуасиком и жить на острове Чунга-Чанга! – мама засмеялась, потом обняла меня и сказала:

– Видишь, какие чудеса в жизни случаются. Так что, Алиса твоя – так, пустяки.

Я, подхватив своего лоснящегося и ленивого Ластика на руки, принялась изображать маленького папуаса, громко крича:

– Ватута – матута! Вупли – мупли! Куинти – пиинти!

Кот вырывался, ему не хотелось стать жертвоприношением папуасов, мяукнув жалобно, он спрятался под столом. Вероятно, полагая, что это его надёжное укрытие. Хотя стол и был застлан красивой германской, золотисто-коричневатой скатертью с золотыми же кистями, но из-под неё всё же виднелись ножки стола и длинный чёрный хвост. Решив, что с Ластика уже довольно испытаний, я спросила у мамы:

– А когда же мы дальше фотографии разбирать будем?

– Понравилось?

– Ну да!

– Как только эти прикрепим в альбом, сразу же и к следующим можно будет приступать.

– Давай тогда поскорее клеить!

– Не получается скорее. Альбома-то нет, мне в универмаге понравился один, но сегодня ехать слишком поздно. Смотри, как за окном темно. Ночь почти. А вам с Володькой давно спать пора!

За разговорами мы не заметили, как в комнату вошёл отец и сел тихонько в кресло. Теперь, оторвавшись от чтения своей любимой газеты «Советская Россия», он спросил:

– Может, тогда и вторую картину на стену выберете?

Отец пристально посмотрел на репродукцию Серова «Девочка с персиками», висевшую над креслом, а потом проговорил:

– Ей одной, на этой большой стене, наверное, ужасно одиноко!

– Да-да! Я знаю, что выбрать! «Последний день Помпеи». У Володьки в книжке я всё про неё вычитала. Заодно и кучу народу спасём! – предложила я.

– Вот глупая! Как ты их спасёшь, если они умерли? – недоумевал брат.

– Может, в твоём учебнике уже и умерли, а у нас в комнате света много. Вот пыль их и не засыплет. Картина-то напротив окна висеть будет! И всегда солнце будет, ну, или люстра!

– Мам, ты хоть ей скажи, что так не бывает, – взмолился Володька.

– Милая, если ты веришь в это, значит, так оно и будет! А ты, Володя, не лишай человека мечты, – ответила мама, принимая мою сторону в этом споре.

Я быстро уснула, а во сне ещё долго не могла понять, почему в Помпее все бегут от Карточной Королевы, а Кролик прыгает в остывающий вулкан, принимая его за свою норку. Дальше всё совсем перепуталось… Только утром мы действительно поехали с мамой в центр и купили большой альбом для фотографий в серой плюшевой обложке с маленьким металлическим значком, изображающим воздушный шар, посередине. В отделе канцелярских товаров нам завернули в плотную бумагу увесистую репродукцию картины Брюллова в толстой золочёной раме.