Бунт пупсиков - Дмитрий Емец Страница 18

– Откуда ты знаешь? – удивился Андрей.

– Снова? И папа его ищет?

– Папа работает. Сезон начался.

– Это ваш папа обезьянку по пляжу носит?

– Нет, это один его знакомый. Папа когда-то давно орла носил, но с орлом невыгодно. Люди боятся с ним детей фотографировать. Клюнет еще, – со знанием дела сказал Андрей.

Катя задумалась:

– Вашему Серафиму восемь лет. Почему он теряется? Он же город должен хорошо знать!

– Он теряется, потому что мечтает, – объяснила Нина. – Ему нужно все время напоминать, куда он идет, зачем идет и что его дома ждут. А то он иногда идет в школу, а ноги несут его к морю. Или там еще куда-нибудь. Он просто задумывается.

– А ты не задумываешься? – спросила Катя у Андрея.

– Зачем мне думать? Я и так все знаю! – уверенно заявил Андрей. – А Серафим даже не может объяснить, о чем он думает! Просто думает, и все! Разве так можно: думать и не знать, о чем думаешь?

Катя взглянула на Нину. Та пожала плечами, показывая, что, конечно, все знает Андрей или не все – судить трудно, но вообще-то да, они с Серафимом абсолютно разные.

– А если Серафиму телефон купить, чтобы искать его проще было? – предложила Катя.

– Бесполезно. Ему уже три покупали. Он их или теряет, или забывает заряжать! – сказал Андрей с чувством превосходства.

Тут Катя вспомнила, что вообще-то она вышла утром из дома не просто так, а у нее было дело, и, извинившись, спрыгнула с забора.

– Ты куда? – спросила Нина.

– В зоомагазин.

Катя очень сдружилась с «мышиной девушкой» и бывала у нее почти каждый день, помогая ей чистить клетки. Всякий раз, как она приходила, девушка подавала ей знак, чтобы Катя остановилась возле аквариумов. Катя останавливалась.

Девушка с разбегу толкала бедром железный стеллаж, на котором стояло клеток двадцать. От толчка стеллаж сдвигался на несколько сантиметров, и сотни мышей, крыс, тушканов, попугаев начинали в панике бегать, зарываться в опилки или летать. Но девушку это не смущало.

– Теперь можно! Теперь не увидит, хитрюга! – говорила она, грозя кулаком кому-то невидимому, и Катя выходила из своего убежища.

«Хитрюгой» был хозяин магазина, который, отрастив живот, сидел у себя дома, а за магазином наблюдал через установленную на потолке камеру. Когда девушка толкала стеллаж, камера загораживалась, и максимум, что хозяин мог видеть, – это двух-трех попугаев. Микрофона у камеры не было, и говорить можно было все что угодно. Например, продав очередную морскую свинку, махать камере рукой, улыбаться и желать «Чтоб ты со стула упал!».

«Мышиная девушка» это регулярно делала. И Катя тоже временами за ней повторяла, но «мышиная девушка» опускала ей на плечо тяжелую руку и торжественно говорила: «Это не твоя война, подруга!»

Сегодня Катя не вышла еще с Виноградной улицы, когда ее догнали Андрей и Нина:

– Все равно делать нечего! Можно мы с тобой?

Катя ответила, что она не против. Они шагали по улице-«восьмерке», и Андрей бросался землей в Мальчика и Малыша, которые пытались за ними увязаться, чтобы что-нибудь стянуть в городе. Табуретка последние дни где-то пропадала, и это было странно. Иногда вечерами был слышен ее лай и повизгивания, но откуда – никто понять не мог.

У дороги несколько раз подбитые комьями земли Мальчик и Малыш отстали. Повернулись и спокойно потрусили назад. Обиды в их беге не было никакой. Напротив, они, кажется, были довольны, что наконец поняли намек.

– Уф! – сказала Катя с облегчением. – А то я боялась, что они в зоомагазин забегут. Мне за это влетает.

– А ты их на улице оставляй! – посоветовал Андрей.

– Ну ты просто гений! А где, ты думаешь, я их оставляю?! Но кто-нибудь дверь открывает, и они врываются. А знаешь, что такое два глупых пса в зоомагазине?

Они перешли дорогу и дворами коротким путем направились к зоомагазину. Здесь Андрей оцарапал большой палец ноги, ударившись о бровку, и впал в уныние.

– Все будет плохо! – повторял он, сидя на бровке и раскачиваясь. – Животные умрут от старости или от чумки, я – от заражения крови, а Серафима, конечно, раздавит машина. И другие люди тоже умрут. Кто-то раньше, кто-то позже.

Кате захотелось что-нибудь ляпнуть с просьбой закрыть кран и перестать слезоточить, но Нина недаром была Ниной. Она присела рядом с Андреем на корточки и положила руку ему на плечо.

– Андрей, ты не прав! Бессмертие изобретут! – серьезно сказала она.

– Бессмертие? Это еще хуже! – уверенно заявил Андрей.

– Почему?

– Еды на всех не хватит. И вообще – старики станут ходить и ныть, что им все надоело.

Катя хотела ляпнуть, что ноют не только старики, но Нина незаметно ткнула ее пальцем.

– Ну хорошо! А если люди поумнеют?

– Им нет смысла умнеть. Пусть лучше добреют. Хотя все равно Солнце через семь миллиардов лет погаснет и взорвется.

– Через пять! – сказала Нина.

– Нет! Через семь целых и две десятые! Я проверял. А потом пройдет восемь минут – и Земля сгорит. Я тоже проверял! – трагически заявил Андрей.

– А люди улетят на другую планету!

– Что им делать на другой планете? Там вместо воздуха будет какой-нибудь метан. Лучше уж сразу погибнуть! – Андрей, охая, встал с бровки и, часто останавливаясь, чтобы посмотреть на палец, поплелся за остальными. Он быстро отстал, и Катя смогла нормально поговорить с Ниной, которая с каждой минутой нравилась ей все больше.

– Он у вас всегда такой был?

– Да. Он хочет до всего докопаться, до самого основания. Он в воскресной школе спросил у отца Александра, почему нельзя изобрести таблетку, которая позволила бы человеку всегда быть хорошим. Ну там, проглотил таблетку – и не объедаешься, не врешь, не завидуешь и так далее.

– А тот?

– Отец Александр сказал, что тогда не будет усилия человека. Собственной его воли. Борьбы. А потом попросил Андрея помочь ему яйца покрасить. Андрею ужасно понравилось. Он покрасил почти четыреста яиц. Деревянные такие. Ты их в краску окунаешь, они высыхают, а потом на них рисуют.

– А-а! А Серафим ваш в Бога верит? – спросила Катя.

Нина пожала плечами:

– Не знаю. Я не спрашивала. Но иногда он голову задерет и минут на пятнадцать задумается. Мне тогда кажется, что он что-то такое видит в воздухе. Они разные совсем и вечно дерутся. Мама говорит: Андрей – он по шею в землю врос, а Серафим ушами хлопает, летит и земли вообще не касается.

– А у нас к Алене дракон прилетает! Она ему в таз воду наливает! – похвасталась Катя.

– А! Ну ясное дело, куда ж еще воду наливать? – сказала Нина без малейшего удивления, будто речь шла о мухе.