Само собой и вообще - Кристина Нестлингер Страница 17

Я всю ночь не спал и принял решение, но пока не знаю, смогу ли воплотить его в жизнь. Теперь все зависит от папы! Он ведь сказал, что всегда придет на помощь, если у нас возникнут трудности и мы будем нуждаться в нем! Мне очень интересно, действительно ли папа так поступит. В пять я буду ждать его перед офисом. Заранее звонить не стану. Чтобы он не смог подготовиться. Хочу посмотреть, как он спонтанно отреагирует на мое предложение.

Вчера, ровно в пять, я занял пост у входной двери папиного офиса. Тут же подкатила Рыба Вильма, припарковала машину, вышла и закурила сигарету в ожидании папы. Ситуация получалась глупая. Вильма косилась на меня, я косился на нее. Я уж хотел было обратиться в бегство, потому что подумал: в ее присутствии я, само собой, просто вообще не смогу сказать папе все, что хочу ему сказать.

Но тут Рыба Вильма подошла ко мне и спросила:

— Ты ведь Ани, правда? — Потом сказала: — А я Вильма. Тебе, наверно, это известно? Глупо делать вид, что мы друг друга не знаем!

Мне не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть. А Рыба Вильма продолжала:

— Может, ты хочешь забрать Райнера? Если тебе нужно побыть с ним наедине, тогда я отчаливаю. Ничего страшного, честно!

И пустилась рассказывать, что хотела съездить с папой посмотреть мебель, потому что они только что сняли необставленную квартиру. Но поход в магазин можно спокойно отложить до завтра. Хотя все-таки было бы здорово, если бы я пошел с ними, потому что по части мебели папа полный ноль. А Вильме очень пригодится хороший советчик.

Вильма щебетала свободно и непринужденно, как будто мы старые друзья. Так что у меня не было причин выпускать колючки. Я попробовал было ощетиниться, но не вышло: эта женщина, несомненно, очень обаятельна. Мы проговорили минут десять, пока ждали папу. Еще чуть-чуть — и Вильма могла бы вить из меня веревки. И тогда я подумал: то, что мне нужно сказать папе, в определенном смысле касается и Вильмы, поэтому будет даже лучше, если я скажу ему все при ней!

Папа обрадовался, как слон, когда вышел из офиса и увидел, что его любимый сынок и столь же любимая подружка стоят рядом и мирно беседуют. И сразу же согласился поехать смотреть мебель. Но было уже десять минут шестого, то есть до закрытия магазинов оставалось меньше часа. Я сказал, что для спокойного выбора времени маловато. И что я мог бы помочь Вильме завтра или послезавтра. И неплохо бы посмотреть саму квартиру, потому что мебель должна подходить к помещению. Папа и Рыба Вильма согласились. Мы сели в машину Вильмы и поехали к новому папиному местожительству, которое расположено, как говорится, «в приличном районе».

Пустые квартиры всегда кажутся намного больше, чем набитые мебелью, но даже если учесть этот оптический обман, новая папина квартира по части площадей просто роскошна. Я инспектировал ее не столько на предмет обставки мебелью (в этом я, само собой, просто вообще ничего не понимаю), сколько затем, чтобы выяснить: осуществимо ли то, о чем я хотел сказать папе. Да, осуществимо! Рыба Вильма, показывая мне комнаты, совершенно невзначай открыла одну из дверей и сказала:

— В этой комнате мы пока жить не будем, столько пространства нам не нужно. Будем использовать ее как кладовку.

«Вот это да», — подумал я и отправился к папе, который отдыхал на разложенном на полу матрасе.

Я подсел к нему и сказал напрямик:

— Папа, у тебя одна комната лишняя, а у мамы — одной комнаты не хватает. Можно мне переехать к тебе?

Услышав мой вопрос, папа резко принял вертикальное положение и в полном ужасе уставился на меня. «Черт, — подумал я, — он не захочет!»

Но папин ответ прозвучал искренне:

— Ани, я буду рад, если ты станешь жить у нас!

И Рыба Вильма, которая пришла вслед за мной, сказала:

— И я тоже, правда!

— Но это, — продолжал папа, — совершенно не устроит твою мать. Она это просто запретит. В конце концов, суд постановил, что ты будешь жить с ней.

— Я все улажу, — сказал я.

— Ничего ты не уладишь, — ответил папа. — Я твою мать знаю дольше, чем ты. Поверь! Сначала мне придется пойти в суд и оспаривать родительские права на тебя!

— Ну так сделай это, — попросил я.

Папа почесал голову и вздохнул. Было видно, что он не горит желанием идти из-за меня в суд.

— Вот что, Райнер, — сказала папе Вильма. — Если Ани думает, что сможет уговорить свою мать, пусть попробует. Что ж ты так сразу в пессимизм впадаешь! И вообще! Все можно сделать дипломатично.

Никто не запретит тебе обставить для сына комнату в нашей квартире. Когда и как часто он будет сюда приходить, выяснится уже потом!

— Ну если так, — сказал папа, — то можно попробовать…

Но я против! В конце концов, я хочу переселиться в эту комнату, чтобы жить в мире и покое. Чтобы вечером можно было спокойно почитать перед сном. Или, если мне захочется, устроить в полночь праздничный ужин на одну персону, из мюсли и какао. Я не желаю ночевать то тут, то там, мне нужно постоянное место.

Вильма сказала:

— Это ведь только для начала. Чтобы твоя мама постепенно привыкла к твоему отсутствию.

Но я не собираюсь переползать в папину квартиру постепенно. Слишком уж это утомительно и трудно. И потом, почему именно я должен считаться с чувствами моей маменьки? А она, спрашивается, подумала о моих чувствах, когда решала, кому в какой комнате жить? Нет! О’кей, она не могла поступить иначе! Я понимаю. Но я тоже не могу иначе. О’кей? Пусть и она поймет!

Папа повез меня домой. Было заметно, что он не в своей тарелке. Перед тем как выйти из машины, я сказал:

— В общем, я все улажу. Тебе не нужно ничего делать, просто открыть мне дверь, когда я приду с вещами!

Теперь нужно обдумать, когда сообщить маме, что я не поеду с ней на новую квартиру. Пока можно и подождать. Мы все еще живем в нашем доме. Новая квартира пока не готова, там нужно менять проводку и красить стены. Лучше всего, наверно, объявить все маме в самый последний момент. Чтобы она заранее не ругалась с папой. Ведь папа может в два счета пойти на попятную! Или мама примет какие-нибудь контрмеры! Я, правда, не знаю, какие, но осторожность не помешает. Само собой, я просто вообще жутко боюсь этого разговора, и неудивительно, что мне хочется его оттянуть.

Нелегко оставаться хладнокровным, когда покидаешь место, где родился и вырос. Сантименты не захлестнули меня с головой только потому, что мне предстоял тяжелый разговор с мамой. Из дома уже вынесли почти все вещи, когда я наконец сказал:

— Мама, мне нужно с тобой поговорить!

— О чем? — спросила она, помогая Шустрику завязывать мешок с игрушками.

Хотя я заранее точно обдумал, что скажу и как скажу, но неожиданно не смог произнести ни звука. У меня пропал голос! Мама сказала: