Том Сойер за границей - Марк Твен Страница 17

– Масса Том, это дух, вот что это такое, и дай бог, чтоб мыего больше не увидели. Озеро там было, да только что-то случилось, и онопомерло, и мы видели его дух, мы два раза его видели, и уж это вернее верного.Тут, в пустыне, водятся привидения, это уж точно. О масса Том, давайте отсюдавыбираться! Я лучше помру, чем останусь тут ночью, когда дух этого озера станетшататься вокруг нас, а мы во сне и не узнаем, какая нам опасность грозит.

– Дух! Эх ты, осел несчастный! Да это просто воздух и жажда,склеенные вместе воображением человека. Если б я… Дай-ка сюда подзорную трубу!

Том схватил трубу и стал глядеть направо.

– Вот стая птиц, – сказал он. – Уже вечереет, и они движутсянаперерез нам. Они зря не полетят – скорее всего, летят кормиться где-нибудь уводы. Право руля! Ниже! Так держать!

Мы сбавили ход, чтобы не перегонять птиц, и понеслись заними следом, держась примерно в четверти мили от стаи. Часа через полтора мысильно приуныли, а жажда до того нас замучила, что и вовсе невмоготу стало.Вдруг Том сказал:

– Пусть кто-нибудь из вас возьмет подзорную трубу ипоглядит, что там впереди виднеется.

Джим взял трубу, глянул в нее, да как рухнет на ящик – емухудо сделалось. Чуть не плача, он произнес:

– Опять оно, масса Том, это опять оно! И теперь я непременнопомру – так уж всегда бывает, когда в третий раз привидение увидишь. Ох, изачем я только на этот шар полез!

Он не стал больше смотреть, да и я тоже испугался, услыхавтакие слова. Ведь я знал, что это правда, и потому мне тоже смотреть нехотелось. Мы с Джимом стали умолять Тома повернуть и лететь куда-нибудь вдругое место, но он ни за что не соглашался и сказал, что мы оба тупые,суеверные болваны. Ох, и попадется же он в лапы к привидению, если будет такоскорблять всю их братию, сказал я про себя. Они, может, еще немножко потерпят,но не станут же они терпеть вечно. Всякому, кто хоть что-нибудь смыслит впривидениях, известно, как легко их обидеть и какие они злопамятные.

Все было тихо и спокойно; мы с Джимом помирали со страху, аТом занимался делом. Вдруг он останавливает шар и говорит:

– Ну, вставайте и глядите, остолопы несчастные! Тут мыувидели, что под нами вода – настоящая, прозрачная, голубая, глубокая вода! – илегкий ветерок колышет на ней волны. В жизни я ничего лучше не видывал! Акругом зеленые берега, и цветы, и тенистые рощи высоких деревьев, переплетенныхвиноградными лозами; и все такое тихое, мирное и уютное, – прямо плакатьхочется от радости, что такую красоту видишь.

Джим – тот и в самом деле заплакал, закричал и заплясал,просто чуть не рехнулся от счастья. Наступила моя вахта, так что я остался примеханизмах, а Том с Джимом спустились вниз и выпили по бочке воды каждый и мнетоже принесли напиться. Да, много вкусных вещей перепробовал я на своем веку,но где им с этой водой сравняться! Потом они снова спустились вниз иискупались, а после Том сменил меня, и тогда мы с Джимом пошли купаться, апотом Джим сменил Тома, и мы с Томом принялись бегать наперегонки и бороться, имне еще ни разу в жизни так хорошо не было. Погода была не особенно жаркая –дело шло к вечеру, да к тому же мы были совсем голые. Одежда – она только вшколе, в городе да, может, еще на балах требуется, ту, а там, где никакойцивилизации и прочих докучных неприятностей не водится, она и вовсе ни к чему.

– Львы идут! Львы! Скорей, масса Том! Спасайся, Гек!

Ох, и понеслись же мы! Забыв про одежду, мы, в чем были,полезли вверх по лестнице. Джим – тот сразу голову потерял, он всегда еетеряет, если очень расстроится или напугается, – и вот, вместо того чтобытолько слегка приподнять лестницу с земли, чтоб звери ее не достали, он далполный ход, шар взмыл наверх, а мы повисли между небом и землей, и он даже несразу понял, что за глупости делает. Потом Джим остановил шар, но у него совсемиз головы выскочило, что надо дальше делать, ну а мы пока что болтались ввоздухе, да так высоко, что львы казались нам просто щенками, а ветер темвременем относил шар в сторону.

Но Том все же взобрался наверх к механизмам и направил шарнаискосок вниз и обратно к озеру, где собралась целая куча зверей, словно намолитвенное собрание. "Уж не рехнулся ли он? – подумал я. – Ведь он жезнает, что я со страху не могу наверх взобраться. Может, он хочет сбросить менявниз, прямо в лапы всем этим тварям?"

Но, оказывается, он был в полном здравии и рассудке и знал,чего хочет. Спустившись вниз, он остановил шар футах в тридцати или сорока надсамой серединой озера и крикнул:

– Отцепляйся и прыгай!

Я так и сделал и пулей понесся вниз, ногами вперед, да так,что чуть не на целую милю ушел под воду; а когда поднялся на поверхность, Томмне и говорит:

– А теперь ложись на спину и плавай, покуда не отдохнешь ихрабрости не наберешься. Тогда я спущу лестницу в воду и ты сможешь залезть наборт.

Сказано – сделано. Том это здорово придумал! Ведь если бы онотлетел куда-нибудь в другое место, над песком, то весь зверинец пошел бы занами следом, и мы бы до тех пор искали безопасное место, пока я окончательно невыбился бы из сил и не упал на землю.

Все это время львы и тигры ворошили нашу одежду, стараясьподелить ее между собой так, чтобы каждому что-нибудь досталось, но все время уних получалось какое-то недоразумение, потому что некоторые пытались захватитьсебе больше, чем им полагалось, ну и снова начиналась свалка, какая вам и восне не снилась. Их было штук пятьдесят, и все сбились в одну кучу, и всерычали, фыркали, ревели, кусались и толкались, задрав хвосты кверху, а кругомтолько шерсть да песок летели. Когда все, наконец, угомонились, одни упалимертвыми, другие, прихрамывая, заковыляли прочь, а остальные уселись кружком наполе боя зализывать свои раны и поглядывали на нас, как будто приглашая насспуститься вниз немножко позабавиться, да только нам чего-то не хотелось.

Ну, а от одежды и вовсе ничего не осталось. Звери проглотиливсе до последнего лоскутка, но только я не думаю, чтоб она им впрок пошла – ужбольно много медных пуговиц там было, а в карманах лежали ножи, табак, гвозди,куски мела, камешки, рыболовные крючки и прочее барахло. Ну да мне-то что за дело!Я об одном беспокоился – у нас теперь только профессорская одежда осталась. Еебыло много, но она никуда не годилась – штаны длинные, как тоннели, пиджаки ивсе прочее в том же роде. Впрочем, нашлось все, что нужно для портного, а Джимнемного умел портняжничать и сказал, что скоро сможет приспособить для наспарочку костюмов.