Проект «Дом с привидениями» - Триша Клесен Страница 16

Я захлопнула крышку и отошла к шкафу для одежды. Рыться я там не собиралась, только взглянуть одним глазком. К счастью, на меня ничего не вывалилось. Шкаф Пейдж меньше моего, зато комната у нее просторнее. И у меня на верхней полке хранятся наши чемоданы.

Я отступила назад и медленно развернулась. Бросила взгляд на пробковую доску, вернулась к столу и еще раз внимательно все изучила.

Доска и правда служила Пейдж альбомом воспоминаний, только не все свидетельства жизни сестренки удавалось разглядеть, слишком много всего было налеплено. Доска утопала под слоями бумажек. Я заметила снимок правого уха Пейдж и прыснула. Скорее всего, его сделала мама, когда ненадолго – практически на минутку – увлеклась фотографией. Она думала, что с помощью удачного ракурса и правильного освещения удастся создать предмет искусства, но в итоге получилось обычное ухо. Я приподняла набросок Пейдж с жирной красной оценкой «отлично» от преподавательницы по рисованию и посмотрела, что скрывается под ним. Натюрморт с фруктами прикрывал портрет девушки, достаточно похожей на Пейдж, чтобы называться автопортретом, но с искаженным лицом. Шея узкая, как соломинка, голова формой напоминает ограненный бриллиант, глаза огромные и выпученные, а лоб неестественно широкий. В углу выведены миниатюрная подпись сестры и дата. Я вернулась к первому рисунку. Это как «до и после». «До» – обычный, скучный, приевшийся натюрморт. «После» – изуродованный автопортрет с кривыми углами, в котором нет ничего красивого. Видимо, преподаватель не поняла значения «после», потому что над ней темнела красная оценка «удовлетворительно», обведенная в кружок.

До меня смысл дошел сразу. Пейдж словно задыхается. Ей не хватает воздуха, голова у нее распухла и вот-вот взорвется. У меня тоже иногда такое бывает. Странное чувство, будто меня вынули из тела и я с минуты на минуту уплыву вдаль.

Я приподняла уголки листов и заметила еще одну фотографию. Тогда я отодвинула рисунки и обнаружила несколько снимков, приколотых к доске желтой кнопкой. Осторожно вынув ее, я вытащила один из снимков и вставила кнопку обратно.

Я положила фотографию на стол, села и какое-то время на нее смотрела. На несколько минут мне почудилось, будто я вернулась в прошлое – в тот день, когда был сделан этот снимок. Он трехлетней давности, тогда мы проводили каникулы в Калифорнии. Там нас ждало много радостей, но и неприятностей тоже. Начиналось все здорово. Мы увидели много безумных вещей на пляже Венис в Лос-Анджелесе, вроде парня в костюме пасхального кролика и в балетной пачке вместо штанов. Мама старалась увести меня от людей, на которых, считай, вообще ничего не было надето, но мне удалось взглянуть на них краем глаза. Еще мы съездили в зоопарк Сан-Диего. Потом папе стало плохо. Мы так и не поняли, отравился он или простыл. Это было не так важно. Он на целый день застрял в нашей комнате в отеле – точнее, в туалете в отеле. Мама решила, что хотя бы мы должны хорошо провести время. Она сама отвела нас с сестрой в Диснейленд. Папу все равно не интересовали огромные мыши. Честно говоря, и Пейдж, скорее всего, была от них не в особом восторге. Ей явно там не очень-то нравилось. Она без конца ворчала, хотя к этому мы и так привыкли.

«У меня дурацкая прическа» означало, что нам придется еще полчаса ждать, пока она соберется.

«Фу, я же располнею!» означало, что надо пройти еще четыре квартала в поисках замороженного йогурта вместо мороженого.

И так далее. Хуже всего было в самом Диснейленде. Пейдж из кожи вон лезла, демонстрируя свой подростковый темперамент. Огрызалась на маму по мелочам. Ничего ей не нравилось: горки скучные, персонажи детские. Мама выглядела очень уставшей. Несколько раз она даже не выдержала, заявив, что Пейдж придется с этим смириться, но в целом оставалась довольно спокойной.

Не знаю, для кого она старалась – для меня или для себя самой. Так или иначе, я отлично проводила время, несмотря на недовольную сестру. Мама потом говорила, что Пейдж устроила истерику как раз из-за того, что мы продолжали веселиться, как бы она ни ворчала. Да, четырнадцатилетние подростки иногда закатывают истерики. Надеюсь, со мной такого не произойдет.

В какой-то момент Пейдж топнула ногой. Крикнула, что хочет вернуться в отель. Мама остановилась посреди дорожки неподалеку от Питера Пэна, раздававшего автографы. На нас устремились десятки пар глаз. Мы заметили и недобрые взгляды. Мама рассмеялась:

– Неплохо, Пейдж. А теперь мы с Энди пойдем на «Космическую гору». Можешь к нам присоединиться, а можешь подождать нас вон на той скамейке. Сдвинешься хоть на метр – и ты под домашним арестом на весь следующий месяц. На свое соревнование по бегу ты, конечно, не попадешь.

Пейдж любила бегать. Вот откуда все эти медали на ее доске. Конечно, это было «до». В этом году она ушла из команды еще до начала сезона.

Тогда Пейдж плюхнулась на скамейку и скрестила руки на груди.

Мы с мамой чуть ли не побежали к американским горкам. Она весело смеялась. В очереди мы простояли целую вечность, зато развлекали себя штуками и обсуждали, на чем бы еще прокатиться. Я всегда обожала американские горки и не боялась их, как многие дети; мне нравилось, как желудок подскакивал к горлу во время падения.

Мы вернулись к Пейдж и обнаружили, что она лежит на скамейке, словно растаявшее мороженое. Мы со смехом подошли к ней. Она поднялась. Лицо у нее опухло от слез.

– Как аттракцион? – спросила она.

– Потрясающе! – крикнула я.

Мы пошли в Дом страха, который оказался не особенно страшным и даже довольно отстойным, а после него Пейдж прошептала:

– Зря я не пошла на «Космическую гору».

Мама приподняла бровь, взглянула на меня и повернулась обратно к Пейдж:

– Почему это?

Как же мне нравилось, когда мама загоняла Пейдж в угол!

– Надо было мне пойти с вами. Я всегда мечтала прокатиться на «Космической горе».

– Тогда почему ты осталась?

– Не знаю.

– Хотела покапризничать?

– Наверное, – со вздохом призналась Пейдж.

– И что же ты предлагаешь? – поинтересовалась мама.

– Можете прокатиться со мной еще раз, пожалуйста?

В тоне сестренки не было ни капли сарказма.

– А ты готова веселиться вместе с нами? – Мама пристально посмотрела на зареванную дочку.

Пейдж закатила глаза, но одновременно с этим улыбнулась:

– Это будет нелегко.

– Конечно, поначалу, но ты быстро втянешься. Идем!

Мне не хотелось снова торчать целый час в очереди, и я не совсем поняла, что произошло.

Мы отстояли уже десять минут, когда я спросила:

– Мам?

– Да?

– Почему ты разрешила Пейдж пойти на горку?

– В смысле?

– Ну, разве она не плохо поступила?

Мне тогда уже исполнилось десять, и в то время нашим родителям отчаянно хотелось научить нас всегда поступать правильно.