Белоснежка идет по следу - Валерий Роньшин Страница 16

— Фиг его знает. Хотя…

— Подожди-ка, Стас, — перебила его девочка. С минуту в трубке было тихо.

Потом снова зазвучал Юлькин голос:

— Стас, сейчас соседняя дверь хлопнула. Я посмотрела в «глазок». Старушка куда-то пошла.

— Ну и что?

— А то. Время — одиннадцатый час. Куда, спрашивается, идти старой женщине на ночь глядя?

У Брыкина мигом созрел план:

— Я за ней прослежу! Быстро опиши, как она выглядит.

— Можно, и я с тобой?

— Тебя ж не пустят.

— Я одна. Родители на дачу уехали.

— Тогда встречаемся у аптеки, — распорядился Стае. — Только в темпе. А то мы ее провороним.

— Хорошо.

Они одновременно бросили трубки.

Брыкин помчался в прихожую. Белоснежка, которая уже начинала дремать на своем обычном месте, вскочила и кинулась следом.

— А ты куда? — спросил у нее Стас.

— С тобой, — ответила Белоснежка. Вернее, она сказала: «Гав-гав!», — но в данном случае это было одно и то же.

— Ладно, погнали!..

Оладушкина уже стояла у аптеки.

— Вон она! — показала девочка на удаляющуюся фигуру.

— За ней! — скомандовал Брыкин.

…Старушка доехала на трамвае до Московского вокзала. И села в электричку. В седьмой вагон.

Ребята и Белоснежка заскочили в тамбур шестого вагона.

— Осторожно, двери закрываются, — хрипло сообщил динамик.

Двери закрылись. Электричка поехала.

— Ой, мы же билеты не взяли, — спохватилась Юлька.

— Как бы мы их, интересно, взяли? Ты что, знаешь, до какой станции бабка едет?

— А если контролер появится?

— Вечером? Не смеши меня.

Но Оладушкина как в воду глядела. Появился контролер. То есть контролерша.

— Ваши билеты, — сухо сказала она.

— Видите ли, — заюлил Стас. — Дело в том, что… э-э…

— Зайцы, — поняла контролерша. — Платите штраф.

И тут Юлька зарыдала.

— Тетенька, можно мы без билета проедем, — прямо-таки захлебывалась она слезами. — У нас с братом все деньги украли. А мы в пригороде живем. Тетенька, я вас умоляю…

Оладушкина рыдала с таким отчаянием, что контролерша даже сама прослезилась.

— Не переживай, деточка. На вот, возьми… — Сунув в руку рыдающей Юльки десять рублей, контролерша прошла в следующий вагон.

Оладушкина вытерла слезы и хихикнула:

— Ну как я сыграла?

— Классно! — восхитился Брыкин.

— Я после школы в театральный буду поступать. На отделение драмы и трагедии. А там на вступительных экзаменах первым делом плакать заставляют.

Электричка остановилась. Дверь открылась.

Стас выглянул наружу.

— Старуха не вышла, — доложил он.

Так Брыкин и выглядывал из вагона на каждой остановке, проверяя — вышла старушка или нет.

Она вышла где-то через полчаса. На станции Дворкино. Ребята, разумеется, тоже вышли.

Не оглядываясь, старушка быстро засеменила по одной из улочек поселка. Скоро улица закончилась. Впереди показался густой лес, у самой кромки которого стоял деревянный дом. Высокий, мрачный, явно нежилой.

Старушка скрылась в этом доме.

— Интересно, что ей там понадобилось? — сказал Стас. — Дом-то заброшенный.

— А может, не заброшенный. Давай у кого-нибудь спросим.

Ребята подошли к автобусной остановке, где на скамеечке сидела пожилая женщина с улыбчивым лицом.

— Добрый вечер, — поздоровалась с ней Юлька. — Вы не подскажете, кто живет во-о-н в том доме, — показала девочка в сторону леса.

Женщина сразу помрачнела.

— Никто не живет, — ответила она и перекрестилась. — Поганое это место. Раньше там ведьма жила. Но лет пять как померла. Вы, касатики, подальше держитесь от этого дома. Говорят, в нем нечистая сила водится.

Подошел автобус. Женщина уехала. Погода между тем резко испортилась. Подул холодный ветер. Заморосил дождь.

— Стас, идем на станцию, — ежась от холода, сказала Юлька. — А то последнюю электричку пропустим.

— Нет, — твердо ответил Брыкин. — Надо все выяснить до конца.

И он зашагал в сторону леса.

Белоснежка с энтузиазмом побежала следом. Оладушкина, чуть помедлив, тоже пошла за Брыкиным. Но без всякого энтузиазма.

Когда они вошли в лес, Стае сказал собаке:

— Белоснежка, ты нас тут подожди. Поняла?

Собака помахала хвостиком — поняла.

Однако, когда ребята двинулись дальше, Белоснежка как ни в чем не бывало побежала за ними.

— Белоснежка, — снова обратился Стае к собаке, — ты пойми: у нас с Юлькой по две ноги, а у тебя — четыре. Знаешь, сколько от тебя в доме шума будет? Ну, сама подумай.

Собака села, почесала ухо. Задумалась. Ребята пошли. Белоснежка осталась сидеть. Только тихонечко завыла:

— У-у-у-у-у…

— Стас, а чего она воет?

— Не знаю.

— Я где-то читала — собаки к покойнику воют.

— Как это?

— Они смерть чувствуют… Ой, Стас, — Юлька вновь поежилась, но теперь уже не от холода, а от страха, — вдруг Белоснежка нашу смерть почувствовала?

— Фигня все это, — не очень-то уверенно ответил Брыкин.

Дом был старый-престарый. Вокруг него рос густой кустарник. Это позволило ребятам подобраться к самой стене. На ржавых петлях раскачивалась дверь. Стекла во всех окнах были выбиты. Изнутри шел густой запах гнили и тления.

Быстро темнело. Дождь усилился. Ветер шелестел кронами деревьев. И они грозно шумели: ш-ш-ш… ш-ш-ш… ш-ш-ш…

— Пойдем отсюда, Стасик, — стала просить Оладушкина. — Пойдем. Мне страшно.

Откровенно говоря, Брыкину тоже было не по себе. Но не мог же он это показать Юльке.

И уйти Стас тоже не мог. Это означало бы, что он струсил. Испугался какого-то старого дома и какой-то старой бабки.

Поэтому Брыкин упрямо сказал:

— Ты как хочешь, а я полезу.

И он полез в разбитое окно.