Янка - Тамара Михеева Страница 16

Какие раньше у Янки были заботы? Учиться хорошо, ну или хотя бы прилично, без троек. В секцию ходить или на рисование – это по желанию, родители никогда ее не заставляли и не контролировали: тебе хочется – пожалуйста. Из обязанностей по дому – посуду мыть, убираться по субботам и следить, чтобы на своем столе был более-менее порядок…

Какие у Янки раньше были проблемы? Заметит или не заметит Рябинин, что за ней звезда школы Лёнька Ашихмин увивается? Стричься под Новый год или нет? Майка дуется второй день, а почему – не объясняет…

Теперь даже вспоминать об этом смешно! И почему-то все это глупым и мелким показалось не тогда, когда папа их бросил, и не когда ее вырвали из привычной жизни и привезли сюда, и не когда она таскала тяжелые ведра и вымывала чужую пьяную блевотину из-под кресел. А когда побывала у Таля дома. Янка, легкая, гибкая Янка чувствовала себя сейчас разбитой и старой, старше бабушки.

Правда, сначала все было хорошо. Они с Дашей зашли в магазин и купили, что обычно покупают, когда идут в гости к другу: конфеты, печенье, сок, апельсины. Даша проводила Янку до калитки.

– Да ладно, пойдем! – попросила Янка. Ей было неловко идти одной.

– Не могу я, Яночка, иди сама.

Но Янка из Даши могла веревки вить, и та быстро сдалась. Только горько вздыхала. А чего вздыхать? Не так все страшно…

– Ой, девочки! – улыбнулась им сестра Таля Анюта и захлопотала на кухне.

Поставила чайник, стала доставать откуда-то чашки, ложки. Все движения у нее были такие точные, ловкие, что Янка ею залюбовалась.

Таль вышел к ним мрачнее тучи. Улыбнулся криво и опять посуровел.

– Где тебя черти носят, ты чего в школу не ходишь? – спросила Янка насколько смогла грубо. Так ей проще было разговаривать с сегодняшним Талем.

– Да… – хотел махнуть рукой, не вышло.

Потом пили чай с шоколадными конфетами, которые Янка купила, и Анюта вдруг вздохнула, очень по-взрослому:

– Не знаю, что будем делать теперь, на что жить? Чая и то последняя щепоть…

– Проживем, – буркнул Таль.

– Проживем, конечно, только скорей бы лето, я на работу пойду. Вера Семеновна обещала к себе в палатку опять взять.

Анюта быстро, украдкой, будто ей могли не разрешить, взяла конфету из пакета. Аккуратно развернула фантик и конфету откусила по-особенному, будто деликатес какой-то. Янка видела, что она подолгу сосет каждый кусочек, и смотреть на это было так вкусно, что Янка тоже взяла конфетку, хотя не очень любила шоколадные. Анюта бережно разгладила фантик, а потом даже понюхала его зачем-то.

Самая младшая сестренка, Маруська, та самая, которая срывала черный платок («она отца, наверное, даже помнить не будет», – подумала Янка, глядя на нее), жалась к Талю и не сводила с Янки глаз. Она вся вымазалась шоколадом.

– А мама ваша где? – Янка боялась встретиться с ней.

– Лежит, – коротко и непонятно ответил Таль, и Янка не посмела спрашивать дальше. – Ничего, – сказал вдруг Таль весело, – лето скоро, курортники приедут.

– Да где ж скоро! – всплеснула руками Анюта и сама себя на полуслове оборвала.

Янке было неловко тут, неуютно, будто она подсматривать пришла, убедиться, что у нее самой все еще не так плохо. Она вдруг увидела руки Таля, как бы отдельно от него самого: крепкие, мускулистые, будто он не мальчик, а мужчина, будто целые дни проводит в тренажерном зале, а какой у него тренажер? Дела по дому, вот и все. Янке представилось, какие у него крепкие должны быть пальцы и какие, наверное, чуткие – Даша рассказывала, что сестренок он всегда заплетает.

Даша деловито переписала Талю в дневник все, что в школе проходили, сказала:

– Приходи хоть, слушай, а то на второй год останешься.

Таль только фыркнул.

Когда Янка пошла домой, за ней выбежала Маруська. Она то догоняла Янку и брала за руку, то сильно отставала и тоскливо смотрела вслед. Янка даже спиной ее взгляд чувствовала. Будто у голодной собачонки. Чего она?

Маруська догнала ее опять, заглянула в глаза и спросила, сильно картавя:

– Тетенька, а ты еще принесешь нам те коричневые кубики в картинках?

– Кубики?

– Коричневые. Чтобы есть с чаем.

И Янка поняла, что Маруська первый раз сегодня увидела шоколадные конфеты.

А дома Ростик скандалил: не хотел есть борщ, а хотел пельмени.

– Душу мне всю вымотал! – сорвалась на него мама. – Нормальный борщ! Ешь!

Она хлопнула его по спине полотенцем и ушла в комнату, а Ростик остался сидеть над тарелкой с борщом, в котором плавал жирный островок домашней сметаны. Брат бурчал себе под нос что-то противное про маму и ее способности в кулинарии. Янка вспомнила «коричневые кубики», и то, как взрослая вроде бы уже Анюта облизывала пальцы в шоколаде, и Талькины руки, и что-то перемкнуло в ней. Она схватила брата за шиворот, швырнула на хлипкий кухонный диванчик, ногой прижала его ноги, чтобы не брыкался, рукой захватила его руки. От ярости в голове стучало. Она нависла над испуганным Ростиком и цедила слова, как яд. Получалось тихо, почти шепотом.