Загадка театральной премьеры - Анна Устинова Страница 16

Спектакль продолжался. На сцене по-преж нему порхали, плясали, пели и произносили монологи. В явный диалог никто из актеров упорно не вступал. Видимо, это не укладывалось в концепцию Генриха Прошечкина. Десятый «Б» начал откровенно скучать. Даже Андрей Станиславович и Светлана Сергеевна тихо завели какой-то свой разговор.

Правда, среди остальной публики находилось немало фанатов российского концептуального авангарда. Они постоянно хлопали. А порою с восторженными придыханиями отмечали «несомненные художественные находки режиссера».

Вдруг десятый «Б» с изумлением заметил, что на сцену из-за кулис вышел новый персонаж, который явно не имел никакого отношения к спектаклю Прошечкиных. Впрочем, остальная публика этого не поняла. И с прежним восторгом наблюдала за развитием «тонкого современного концептуального замысла». Ребятам же, равно как и Андрею со Светланой, было чему удивиться. Они хорошо знали вновь прибывшего. Человек с испещренным глубокими шрамами лицом служил у Хамитяя Хамзяевича Ахметова в должности старшего охранника. Звали его Олесь Убейволк. И тот, кто хоть один раз с ним сталкивался, знал: этот шутить не любит.

Правда, сейчас суровый охранник выглядел весьма экзотично. Он нежно нес в руках огромную корзину цветов.

— Видели? — с гордостью обратился к одноклассникам Марат. — Это мой сюрприз.

Ребята немо взирали на сцену. Каждый из десятого «Б» отчетливо ощущал: сейчас что-то произойдет.

Актеры на сцене, похоже, в свою очередь, удивились. Однако на всякий случай продолжали спектакль. Бородатые мужики завели новую песню на английском языке. Ведьмы, очередной раз взвыв, окружили мужественного охранника и, словно ведя хоровод, постарались потеснить чужеродное тело за кулисы. Однако они не на того напали.

Мужественный Убейволк, переживший гибель двух предыдущих хозяев, вышедший почти невредимым из множества схваток с врагами и двух взрывов, четыре раза побывавший в реанимации, совершенно не собирался уступать каким-то ведьмам. Грозно пробормотав: «Ну вы чего вообще, в натуре?» — он состроил зверскую рожу и попер напролом.

Ведьмы дрогнули. Зал бурно зааплодировал. А пожилой мужчина, сидевший позади ребят, воскликнул:

— Ай да Прошечкин! Какое современное прочтение тени отца Гамлета!

Десятый «Б» напряженно следил за дальнейшим развитием событий. Бурные аплодисменты несколько смутили Олеся Убейволка. Тем не менее он целеустремленно дошел до края сцены и, глянув прямым мужественным взором в зал, утробным басом осведомился:

— Где здесь Джульетта Валькириевна?

Джульетта, как раз находившаяся в полете над охранником, зашлась в истерическом хохоте. Олесь с завидной реакцией поднял голову и мрачно изрек:

— Не вижу ничего смешного.

Зал снова бурно захлопал. По мнению большинства присутствующих, новаторство Генриха Прошечкина превзошло все самые смелые ожидания. А влиятельный критик Венидиктов, занимавший почетное место в маленькой боковой ложе вместе с тещей Генриха Прошечкина, родителями Олега и двумя депутатами Государственной Думы, которые ведали вопросами национальной культуры, уже сочинял в голове завтрашнюю статью. Суть ее заключалась в том, что великий Шекспир — это гений на все времена. И, как блестяще доказал Прошечкин, проблемы, поднятые в творчестве великого английского драматурга эпохи Возрождения, вполне актуальны для современной российской действительности.

Представитель современной российской действительности в лице Убейволка тем временем обратился к Джульетте:

— Я тут вам цветы…

Валькирия зашлась в новом приступе хохота.

— Не понял, — посуровел лицом Олесь.

Один из бородатых мужиков вдруг выхватил из-за пояса огромный старинный бутафорский пистолет и, направив его на охранника, закричал поставленным голосом:

Исчезни с глаз долой,

О, юных душ губитель!

Реакция опытного Убейволка была молниеносной. Метнув корзину с цветами прямиком в руки Гертруде, он выхватил из кобуры пистолет и, сделав предупредительный выстрел в воздух, оглушительно рявкнул:

— Всем лицом вниз на землю!

Актеры повиновались. Все, кроме Гертруды и коварного короля-отравителя Клавдия. Эти двое упали раньше, сбитые с ног корзиной, которую Убейволк, по-видимому, метнул слишком сильно и резко. Что касается Ромео с Джульеттой, то они при всем горячем желании не могли исполнить приказ старшего охранника, ибо болтались в воздухе на лонжах. Кроме того, когда Убейволк произвел предупредительный выстрел, шальная пуля пролетела над головой у Джульетты, и она от страха лишилась чувств.

Увидав это, Марат с воплями: «Ты чего, отмороженный?» — рванул по чужим ногам к сцене.

— Ахметов! — ринулся следом Андрей Станиславович.

— Андрюша! Сиди! — пыталась урезонить его Светлана Сергеевна.

— Это ты сиди, — бросил уже на ходу классный руководитель. — Будешь следить за остальными.

Сказано это было очень вовремя. Ибо десятый «Б» уже был готов в едином порыве броситься на помощь Марату. Однако изящная Светлана Сергеевна крикнула:

— Всем оставаться на своих местах!

Ребята зароптали, но повиновались.

Марат первым вспрыгнул на сцену. Убейволк продолжал удерживать актеров в лежачем положении.

Служитель, державший за кулисами лонжу, от ужаса разжал руки. Ромео низринулся с высоты вниз. Правда, на свою удачу, он упал не на голые доски, а на одного из бородатых мужиков, который смягчил удар.

Этот маневр был воспринят залом как очередной режиссерский изыск Прошечкина. Джульетта продолжала висеть. Марат подскочил к Олесю:

— Спрячь пушку, дурак! Ты же в театре.

— А мне что театр, что не театр, — не хотел подчиняться охранник. — Я приставлен за вашу жизнь отвечать.

Марат хотел выдвинуть новые аргументы против «пушки», но тут в дело вмешался Андрей Станиславович. Выбив пистолет из рук у зазевавшегося Олеся, он повалил того на сцену. По залу пронесся восторженный рев. Публика по-прежнему пребывала в полной уверенности, что все развивается согласно замыслу режиссера. Десятый «Б» подобной уверенности не испытывал. Ребята были убеждены в обратном. Что, однако, не мешало им тоже реветь от восторга. Ибо с каждой секундой схватки ребятам делалось все ясней: их Андрей Станиславович побеждает охранника.

— Молодец, Андрюша! — стоя аплодировала Моя Длина. — Знай, Убейволк, наших!

И тут занавес резко закрылся.