Меня зовут Мина - Дэвид Алмонд Страница 16

Ну, насочиняла я любимую белиберду. Да ещё в день теста! Вот в чём причина! День-то особый! Главное, дети, сохранять спокойствие! Тестирование — дело совершенно обычное, бояться нечего! А на поверку? Все измотаны! Все трясутся и отчаянно стараются не ударить в грязь лицом, не подвести родную школу. А школе непременно надо, чтобы ученики показали уровень выше среднего по стране. Только хорошо и отлично! Только девяносто девять баллов из ста! Главное, дети, сохранять спокойствие и относиться к тесту как к самому обычному заданию. Это никакой не экзамен! И день сегодня совершенно обычный! Проверяют не вас, а школу. К ученикам это не имеет отношения! Поэтому не волнуйтесь! Расслабьтесь. А ну, НЕМЕДЛЕННО ВСЕМ РАССЛАБИТЬСЯ! Это самый обычный школьный день! Но это ДЕНЬ ТЕСТА!

Началось всё довольно мирно. Нас загнали в кабинет. Некоторые так вцепились в крышку парты, что у них аж пальцы побелели. Другие кусали губы, как Софи. Третьи развалились на стульях, и им всё было по барабану. Четвёртые сидели собранные, как Саманта, готовые к любым испытаниям. Они аккуратно разложили на парте ручки и карандаши. И даже улыбались.

Миссис Черпенс была и вправду похожа на череп. Я может, ей всю ночь мерещились эти самые черепа. Представьте: волосы у тётки стоят дыбом. На подбородке помада. Платье застёгнуто не на те пуговицы. Руки трясутся. Она вытаращила на нас красные глаза и начала:

— Помните, детки… — А голос-то совсем писклявый, и зуб на зуб не попадает. — Вы должны постараться. Ну просто очень постараться…

Она одарила многозначительными взглядами тех, кого считала способными постараться. Или не постараться. Вроде меня.

— Прошу вас, детки, постарайтесь на совесть… Пожалуйста…

Мне стало её жалко. Правда-правда. Мне показалось, что надо встать, подойти к ней, обнять покрепче и сказать: «Не волнуйтесь, миссис Черпенс. Всё будет в порядке».

Но никто этого не сделал.

Затем она раздала нам листы с вопросами и заданиями — положила на парты лицом вниз. Перевернуть их мы должны были по команде. Наконец она произнесла:

— Откройте листы, и можете начинать.

Боже мой! За что? Разве я обязана писать всё, что они требуют, только потому, что они требуют? Какой в этом смысл? Вся школа стоит на ушах из-за этих тестов — значит, и мне на уши встать? А потом они меня будут оценивать? Значительно ниже среднего — ниже среднего — средний уровень — выше среднего — значительно выше среднего? Что Значит «средний уровень»? И что будет с теми, кто окажется «значительно ниже»? Как они должны себя после этого чувствовать — всю оставшуюся жизнь? Неужели Уильям Блейк тоже писал то, что ему велели? И какой ему присудили уровень?

[7]

Какого уровня это заслуживает? А у Шекспира какой уровень? «Пламя, прядай, клокочи! Зелье, прей! Котёл, урчи!» [8]Что это за уровень? Значительно выше среднего? А у Диккенса какой? А у Чосера? У Китса, у Ширли Хьюз, у Мориса Сендака, у Майкла Розена? Их что, тоже заставляли писать эти глупые тесты? ПОДОЗРЕВАЮ, ЧТО НЕТ!

Сначала я просто смотрела в окно. В тот день в воздухе даже мошки не вились и некому было танцевать в лучах солнца, хотя сами лучи падали удивительно красиво, особенно на бока дождевых капель, которые остались на стекле после короткого ливня. Вот про это я бы, пожалуй, написала. Или про птиц, которые мелькали перед окном туда-сюда. Да и на оконной раме образовался забавный узорчик — как раз там, где краска облупилась и обнажилось дерево. А ещё я могла бы написать, как миссис Черпенс провела ночь среди черепов… Тут я услышала шёпот. Кто-то окликнул меня по имени. «Мина МакКи». Я оглянулась. Учительница сверлила меня взглядом. Одноклассники прилежно корпели над заданием. Миссис Черпенс снова прошипела: «Мина МакКи!» Я кивнула. И вздохнула. Бедная она всё-таки, эта Черепушка. Я прочитала первое задание: «Опишите оживлённое место». Ну за что?! Я снова подняла глаза. Сквозь стеклянную ячейку двери к нам в класс заглядывал сам директор. Похоже, он тоже недавно общался с привидениями. Он корчил скорбные рожицы — вот-вот разрыдается. Наши взгляды встретились. Он, одними губами, произнёс: ПИШИ. Да-да, я точно поняла по губам: ПИШИ. НЕ ВОЛНУЙСЯ! ПОЖАЛУЙСТА, ПИШИ. Бедняга, ей-богу. Я ему, конечно же, улыбнулась, кивнула и пожала плечами: ладно, писать так писать. И вот что я написала:

Вночали псицеснарк был глыбыко ф ентом нуентомкакыво. Таком голглом голглом голглом школьнедоре. Пырхасть савсим нехте! Ранаранапаутру хоца так хоца а нехте. Ойуй! Тока фзлитицца — кырыса, нуилитам паталог. Паталоговыя такаэ кырыса. Кырысовый такоэ паталог. Вот! Нет аблаковыси. Тииимнатишша. И шорьки такиэ хливкия хливкаюцца — прссск, прссск. Хтотам? Хтотам? Кричицца хтотам! Авот и сииикрет! Ойуй! Никамунизгажу! Хрюкотают зелюки ужжашныя. Луше вофси нидумадь. Апатом бух калодис — фнис фнис фнис фнис фнис фнис фнис фнис фнис фнис да сритины. А са сритины — фверьх фверьх фверьх фверьх фверьх. Псицеснарк паднимица фверьх до синиванеба до пелыхаплакоф кутсных и перефых расных. Ибудит смияцца смияцца смияцца. Ибудит ойуй! Ойуй! Итак дасканчанья викофф. Тахда будитнам атвет. Апака думайм пра псицеснарка иутшимса пырхасть. Кричицца хтотам! Кричицца досамова званка. И писацца для чирипушки и дириктушки ато игзамен ни сваркаетцца ни сшорькаецца ни сзелюкаецца.

Фзаглючении пастроим лиснтсу паступеньгам паступеньгам фверьх патамуша атвет пряцца в аблаковыси хде перефыя. Нихдеишшо токатам. Крабкацца лесть литеть. Ойуй! Ойуй! Ойуй! Фверьх фверьх апатом вазвращщацца пад лууунной луууной па бизграйныму полюуу. Бац! Туты зкаске кааанетс!

Мне-то казалось, что я отлично справилась с заданием, тем более что времени дали совсем мало. Но они даже не дочитали моё творение до конца. Черепушка держала мой лист за уголок, точно он был пропитан ядом. И закатила знаменитую сцену — ну, помните, «безмозглая-мина-безумная-дебилка»? Когда она добралась до «позор-на-мою-голову», она уже брызгала слюной прямо мне в лицо. А меня вдруг потянуло погладить её по щеке. Ну как ещё человека утешить? Она была вся такая несчастная-разнесчастная. Мне ужасно хотелось сказать: «Да ладно, миссис Черпенс, не переживайте вы! Подумаешь, сочинение. Вы же от моей белиберды не умрёте? И вообще — почитайте, там кое-что очень здорово написано. И смешно. Ну не убивайтесь так, ей-богу! Другие-то хорошо написали. Вот у Саманты точно намного-много-много выше среднего».