Парящие острова - Екатерина Каретникова Страница 16

По крайней мере, пока он думал об этом, его не мучили другие мысли. А когда от напряжения начинали слезиться глаза и все узоры сливались в одно цветное пятно, Егор засыпал.

Чем старше он становился, тем реже видел этот сон. Может быть, потому, что у малышей кошмары не такие, как у больших. А может, просто прошло уже слишком много времени, чтобы так остро помнить о самом страшном времени в жизни.

Вернее, настоящих воспоминаний было не так уж много. Вместо них в душе жили ощущения и запахи. Запахи подгоревшей каши и затхлого постельного белья, пожалуй, врезались в память сильнее, чем постоянное чувство холода и одиночества. Одиночества в толпе таких же, как он, малышей с лицами старичков.

Сегодня старый сон вернулся к Егору. Наверное, в этом была виновата болезнь и переживания последних суток. А ещё те самые электронные письма и эсэмэска.

Ему снилась длинная узкая комната с мутными плафонами ламп под потолком. Вдоль серой стены стояли металлические кровати. Кроватей было много. Так много, что Егору никогда не удавалось их сосчитать.

Он лежал на той, которая стояла почти у двери. Из дверной щели дуло, и кожа на лице покрывалось мурашками. Егору хотелось залезть под одеяло с головой, чтобы не чувствовать этого сквозняка, не видеть этих мутных плафонов. А больше всего он боялся разглядеть то, что лежало на соседних кроватях.

Дверь распахнулась настежь, и в комнате появилась женщина в сером халате. Она подошла к Егору, вцепилась в его плечо пальцами-коготками и хрипло каркнула:

– А ну встать!

Егор посмотрел на женщину, но вместо живого лица увидел жёлтую маску. Маска кривилась в постоянной усмешке и тупо пялилась на Егора чёрными провалами глаз.

Егор попытался вскочить на ноги, но не смог. Одеяло превратилось в жёсткий сжимающийся кокон.

Обычно на этом месте Егор вскрикивал и просыпался. Но только не сегодня.

* * *

Лёльке казалось, что Марфа не вернётся никогда. Лежать на сырой траве было страшно и холодно. Лёлька старалась не шевелиться, чтобы от резкого движения не засосало в болотную топь. Комары облепили её зудящим облаком. От укусов лицо и руки распухли и жутко чесались. Но она терпела. Закусила губу, сжала руки в кулачки и терпела. На глазах застыли бесполезные злые слёзы. Лёлька злилась на себя, что так неуклюже свалилась с кочки, на Марфу, которая повела её через болото, а не по нормальной лесной тропе, на змею, скользнувшую под ногами в самый неподходящий момент.

– Я никогда больше не пойду в лес без взрослых, – шёпотом повторяла Лёлька, чтобы не разреветься. – Я никогда не полезу в болото. Я никогда…

Она осеклась, не договорив, потому что в голове промелькнула страшная мысль: «А вдруг и в самом деле никогда ничего уже не будет? Вдруг Марфа заблудится или сама попадёт в какую-нибудь яму? Или просто испугается и убежит подальше, а бабушке и Егору соврёт, что новая знакомая потерялась в лесу?» От этой мысли Лёлька вскочила, но вдруг почувствовала, как левая нога с хлюпаньем погружается в вязкую жижу. Лёлька взвизгнула и изо всех сил дёрнула ногой.

– Миленькая, не шевелись!

На краю болота появилась растрёпанная Марфа. В руках она держала длинную палку и охапку еловых веток.

– Ты вернулась! – всхлипнула Лёлька.

– А как же! – возмутилась Марфа. – Ты думала, я тебя оставлю болотному духу?

Лёлька вытерла слёзы рукавом. Между тем левая кроссовка скрылась в трясине целиком.

Марфа заметила это и охнула.

– Зачем ты встала? – причитала она. – Я же просила не шевелиться!

Лёлька виновато молчала.

Перепрыгивая с кочки на кочку, Марфа выстелила дорожку из еловых веток, а потом, остановившись на ближайшем к Лёльке холмике, протянула ей конец своей палки.

– Осторожно ляг на лапник и держись за палку изо всех сил! – велела она.

Сейчас Марфа вела себя совершенно как взрослая. Она не металась, не визжала, не плакала. И Лёлька, глядя на уверенное выражение лица новой подруги, вдруг успокоилась и подумала, что всё будет хорошо.

Она покорно перевалилась на колючие ветки и сжала в кулаках суковатую палку.

* * *

Егор услышал скрип двери. В комнату, громко цокая когтями по плиточному полу, вбежала рыжая собака. С лаем она бросилась к женщине-маске и вцепилась зубами в её халат. Женщина завизжала. Собака тряхнула головой, серая ткань затрещала и начала расползаться по швам. Забыв про Егора, женщина отталкивала от себя собаку и громко кричала. Слова, вылетавшие из её горла, были незнакомыми, отрывистыми и хриплыми. Как будто и не слова вовсе, а карканье старой огромной вороны.

Но собака не боялась этого карканья. Разодрав в клочья халат, она подпрыгнула, ухватила жёлтую маску и сбросила её на пол. Женщина охнула и в ужасе попыталась прикрыть лицо руками. Но Егор всё равно успел его рассмотреть. В блёклых чертах не было ничего мистического – обычное немолодое некрасивое женское лицо с бородавкой на носу, искажённое злобой и страхом. На мгновение Егору показалось, что он не раз видел эту женщину, только не помнил где.

Содрав маску, собака потеряла к её хозяйке всякий интерес. Та с проклятьями выскочила из комнаты. А собака принялась носиться от кровати к кровати и сдёргивать одеяла. Когда она сбросила первое, Егор застыл от ужаса, но это длилось всего секунду. На постели не оказалось никого и ничего, кроме сероватой простыни и тощей подушки. Покончив с последней кроватью, собака подбежала к Егору и завиляла хвостом.

Он подумал, что жёсткий кокон не выпустит, но с удивлением заметил – кокона больше нет. На его месте снова лежало обычное байковое одеяло.

Егор сел и протянул руки к собаке. Та с радостным визгом бросилась к нему. Он уткнулся носом в мягкую, пахнувшую почему-то лесом и морем шерсть и заплакал. Собака мотнула головой и шершавым языком начала слизывать слёзы.

И вдруг Егор понял, что видит эту комнату в последний раз. Потому что она доводила его до исступлённого ужаса именно тем, что хранила в себе нечто тайное. А теперь никаких тайн не осталось. Пожалуй, глупо было бы бояться обычной немолодой тётки или пустых кроватей. Когда он не знал, кто прячется под жёлтой маской или что прикрывают свёрнутые в рулон одеяла, его воображение помогало дорисовать жуткие картинки.

Страх всегда живёт там, где неизвестность. А собака сдёрнула завесы со всех потайных мест.

Егор проснулся, чувствуя во рту солёный привкус слёз.

Около его постели сидела незнакомая рыжая женщина. От неё пахло лесом и морем.

– Ты такая сильная! – восхитилась Лёлька.

Марфа потупилась.

– Я бы тебя точно не смогла бы вытащить, – продолжала Лёлька.

– Да ладно, – улыбнулась Марфа. – Если нужно, человек может стать сильнее во много раз. Это мне бабушка ещё маленькой рассказывала.