Приемыш черной Туанетты - Сесилия Джемисон Страница 16

У художника Филипп не появлялся несколько дней, и супруги Эйнсворт остро ощущали отсутствие мальчика. На следующий день они должны были уехать.

– Не могу понять, что задержало мальчика, – грустно говорила миссис Эйнсворт. – Он ведь знает, что мы уезжаем завтра, и пришел бы непременно, если бы не случилось чего-нибудь серьезного.

– Я схожу к Селине, – сказал мистер Эйнсворт, беря шляпу. – Если его там нет, я попрошу сходить за ним. – С этими словами он распахнул дверь и столкнулся с Филиппом. Мистер Эйнсворт сначала не заметил Лилибеля, стоявшего в тени с мешком и большой корзиной, он не разглядел и того, как бледен и подавлен Филипп.

Едва миссис Эйнсворт услышала восклицание мужа: «Это ты, Филипп?» – как подбежала, но, взглянув в лицо мальчика, испуганно отпрянула.

Она сразу заметила, что мальчик одет в черное, что его соломенная шляпа повязана черным крепом и что в глазах его застыло испуганное выражение, какое бывает у заблудившегося, беспомощного животного. Он казался гораздо старше своих лет, с лица исчезли детская округлость и свежесть, щеки были бледны и покрыты пятнами от слез. Несколько дней, проведенных мальчиком в горе, сильно изменили его. Он пытался заговорить, но губы дрожали, и рыдания, которые он старался сдержать, сотрясали все его существо. В одной руке мальчик держал что-то, завязанное в желто-красный шелковый платок, а в другой – белый венок с надписью: «Моей матери».

Когда Филипп вошел в комнату, Лилибель пробрался вслед за ним, положил на пол мешок и корзину, а сам прижался к стене, расставив косолапые ноги и неуклюже опустив руки вдоль туловища.

Миссис Эйнсворт никого не видела, кроме Филиппа. Несколько мгновений она молча глядела на него с состраданием, затем привлекла к себе и крепко обняла.

– Бедное дитя мое, любимый мой! Расскажи мне, что случилось, – нежно проговорила она.

Филипп вытер глаза и, подавляя рыдания, сказал:

– Мамочка умерла. И я пришел к вам навсегда.

– Твоя мамочка умерла? Как, когда это случилось? – вскричали в один голос мистер и миссис Эйнсворт.

– Это случилось ночью. Она умерла, когда я спал. Она думала, что я могу уйти, покинуть ее, и вот сама ушла первой и покинула меня… – рассказывал мальчик, делая усилия, чтобы сдержаться, стараясь ясно и спокойно вести печальный рассказ. – Мамочка вставала очень рано – я ждал, что она, по обыкновению, придет будить меня. Не дождавшись, я зашел в ее комнату и увидел, что она еще спит. Я стал будить ее и никак не мог добудиться, тогда я побежал к доктору. Он пришел со мной и сказал… сказал… что дорогая мамочка никогда не проснется! Она умерла во сне и не могла сказать мне, что умирает, она не простилась со мной и ничего не сказала мне перед смертью. Я бросился к Селине. Я знал, что она придет. А ведь отец Жозеф уехал! Отец Жозеф был добрым другом мамочки, она всегда обращалась к нему, когда случалась беда.

– Мой милый, милый мальчик, почему же ты не прибежал к нам? – спросила миссис Эйнсворт, плача. – Мы бы пришли к тебе на помощь.

– Мой милый, милый мальчик, почему же ты не прибежал к нам? – спросила миссис Эйнсворт, плача.

– Мамочка водила знакомство только с Селиной. Я и не подумал о вас. Я побежал прямо к ней, и она с Лилибелем были все время со мной. Вчера похоронили мамочку на кладбище Святого Роха, – она не раз говорила, что хочет, чтобы ее там похоронили. Там так спокойно. В ящике у мамочки лежали деньги на похороны, я знал об этом. Мамочка однажды показала мне эти деньги и сказала, что это отложено на похороны. Мы взяли две кареты. В одной ехал отец Мартин из церкви Святой Марии, а в другой Дея, я, Селина и Лилибель; и я… я… нарезал кучу роз, чтобы усыпать могилу, ведь мамочке не понадобится больше ни цветов, ни венков!.. – И не в силах смириться с мыслью, что это его последняя услуга покойной, он уткнулся лицом в плечо миссис Эйнсворт и зарыдал.

В это мгновение из корзины послышался лай, затем – мяуканье кошки и щебетание птиц.

– Не шумите вы там! – сердито сказал Лилибель, пнув корзину ногой, но это только усилило поднявшийся в корзине шум.

Миссис Эйнсворт в изумлении вскочила.

– Что это там? – спросила она, глядя на скромный багаж Филиппа.

– Это мои любимцы, – ответил Филипп, вытирая слезы. – Лилибель притащил их. Щенок, котенок и шесть цыплят – там, в корзине. Мамочка выкормила этих цыплят. Наседка спрятала гнездо, так что мамочка с трудом нашла его, она очень заботилась о них, и я не мог их оставить… А здесь «дети» отца Жозефа, – он указал на желто-красный узелок. – Это же, – он бросил взгляд на венок, – я хочу сохранить навсегда на память о дорогой мамочке. Я не мог покинуть моих любимцев и принес их с собой.