Последний черный кот - Евгениос Тривизас Страница 16

— И оставить любимое пристанище? Исключено! — заявила ухоженная домашняя кошка Палома, которую подобрали на улице бездомным котёнком. Больше всего на свете она любила умываться с утра до вечера.

— Никто не хочет оставлять свой приют, никто не хочет отправляться на чужбину, но что поделаешь? Это единственный выход! — настаивал Чуча.

— Простите, что снова прерываю, — робко промяукал Мурмур, — но я хотел бы узнать: на упомянутых островах с тысячами канареек есть часы с кукушкой — или же только часы с канарейкой?

Я осуждающе посмотрел на него и собрался было опять сделать ему выговор, но тут на середину вышел Ворчун, короткошёрстный кот из предместья.

— То, что я хочу сказать, это очень важно... Слушайте меня внимательно, чтобы ясно было... да и вообще...

Ворчун всегда был полон добрых намерений, но когда выступал с речью, обычно так её закручивал, что и сам толком не мог понять, что имеет в виду.

В самом деле, положение критическое, — начал он. — И это очень критично — то, что оно критическое. Было бы слишком оптимистично утверждать, что оно не критическое. Ну вот, значит, на этом этапе принятия решения нужно иметь хорошее расположение духа, чтобы изложить наши взгляды, и такое изложение исключит перекладывание ответственности и обнаружит нашу готовность выполнить сравнение последовательности возможных вероятностей, которые составят...

Я уже хотел его прервать, но услышал лай. Я вздрогнул. Услышали и другие. На крыше угольного склада воцарилась мёртвая тишина.

Когда в следующий миг мы осознали, что происходит, кровь застыла у нас в жилах. Целая свора разъярённых овчарок окружила склад; они грозно рычали, готовые нас растерзать.

На соседних крышах выросли десятки ужасающих теней — мужчины, державшие в руках сети, факелы, карабины и дубинки с шипами. Они бросились на нас с воплями: «Бей их!», «Всех до единой!», «Сейчас мы им покажем!».

Всё было ясно. Кто-то нас выдал. Предатель сообщил Братству суеверных о нашей встрече.

— Мы окружены! — закричал я.

В первый раз за всё это страшное время я почувствовал настоящее отчаяние.

Кошки в панике разбегались в разные стороны. Одни пытались перепрыгнуть на крыши соседних домов, другие метались как обезумевшие и попадали в сети, растянутые нашими преследователями, третьи в отчаянии спрыгивали на дорогу, прямо в пенящиеся пасти овчарок с острыми белыми зубами, блестевшими в темноте. Шансов на спасение не было.

Я слышал выстрелы, грубые ругательства, пронзительный вой, убийственный смех и жалобное мяуканье. Слышал стоны, хриплые крики и безумный лай. Сердце от страха норовило выпрыгнуть из груди.

Совсем рядом просвистела пуля. И тут же Куцый подлетел в воздух от удара дубинкой. Я схватил его зубами за шкирку и прыгнул в печную трубу.

Мы свалились в потухшую печь. Завывания и крики были слышны и здесь. Я отряхнул с себя золу.

Куцый, смертельно раненный, смотрел на меня печальными глазами. Из его рта лилась красная струйка.

— Куцый, ты как?

— Всё, я своё отгулял...

— Ещё чего! Ты поправишься, вот увидишь! Мы снова пойдём в приморскую таверну, украдём десяток сардин! Держись!

— Иди... и помни своего друга... — с трудом выговорил он.

— Куцый! Гроза Сковородок! Друг мой верный! Не умирай! Прошу тебя... ну не умирай!..

Он пытался что-то произнести, но не смог.

— Поговори со мной! Ну, скажи что-нибудь!

— Знаешь... — Куцый еле шевелил губами. — Это неправда...

— Что неправда?

— Что чёрные кошки приносят несчастье. Это... это суеверные люди приносят несчастье чёрным кошкам.

И с этими словами его голова тяжело повисла, и он испустил дух.

Я стоял и смотрел на Куцего. Время будто остановилось. А потом тихо-тихо, не знаю зачем, запел его любимую песню. Словно убаюкивал его...

У Долорес у красотки

самый лучший в мире хвост

и прелестная походка.

Все коты встают рядком,

чтобы на чудесный хвост

хоть одним взглянуть глазком.

Хвостиком вильнёт — и сразу

все коты теряют разум...

Я не смог допеть. Комок застрял у меня в горле. Наверху, на крыше, шум расправы начал утихать.